Сегодня нередко можно услышать призывы “назад к традициям” в отношении морали и брачных устоев. Это частенько оправдывается библейскими принципами и истинно русскими традициями.

А как реально жили женщины на Руси в эпоху раннего христианства и до нее?

Положение женщины в Древней Руси: от язычества к христианству

Женщины в языческий период пользовались большим влиянием в общине, чем в эпоху христианства.

Статус женщины в языческий период был иным, чем во времена православия.

Многобожие характеризовалось тем, что женские божества занимали не менее важную нишу среди славянского пантеона, нежели мужские. О равноправии полов речи не шло, но женщины в этот период пользовались большим влиянием в общине, чем в эпоху христианства.

Женщина в языческие времена являлась мужчинам особым существом, наделенным загадочной силой. Таинственные женские ритуалы, с одной стороны, вызывали почтительное отношение к ним со стороны мужчин, с другой - опаску и враждебность, усилившиеся с приходом христианства.

Языческие обычаи сохранились, частично трансформировавшись в православные, а вот отношение к женщине только усугубилось в сторону произвола.

«Женщина сотворена для мужчины, а не мужчина для женщины», - эта мысль часто звучала под сводами христианских храмов Византии, начиная с 4-го века, перекочевав в православие, которое, невзирая на сопротивление убежденных язычников, было успешно внедрено на большей части территории Древней Руси X-XI веков.

Такой постулат, насаждаемый церковью, вызывал обоюдное недоверие полов. Идея вступления в брак по взаимной любви для большинства молодых людей не стояла даже на повестке дня - брак заключали по воле родителей.

Православие было успешно внедрено на большей части территории Древней Руси X-XI веков.

В семейных отношениях часто присутствовала неприязнь к партнеру или откровенное равнодушие. Мужья не ценили жен, но и жены не слишком дорожили мужьями.

Для того, чтобы невеста не нанесла вреда жениху своими девичьими чарами, перед свадьбой проводился обряд «смывания красоты», иначе говоря, избавления от действия защитных ритуалов, иносказательно поименованных «красотой».

Взаимное недоверие порождало пренебрежение по отношению друг к другу и ревность со стороны мужа, выражаемую порой в жестких формах.

Мужчины, проявляя жестокость по отношению к жене, одновременно опасались ответной мести в виде обмана, интриг, супружеской неверности или применения яда.

Рукоприкладство было обыденным явлением и оправдывалось обществом. “Учить” (бить) жену было обязанностью мужа. «Бьет значит любит» - данная поговорка идет именно с тех времен.

Муж, который не следовал общепринятому стереотипу “учения жены”, осуждался как человек, который не заботится о своей душе, о своем доме. Именно в эти века вошла в обиход поговорка: «Кто жалеет розгу, тот губит ребенка». Стиль отношения мужей к женам был похожим на стиль отношения к малым, неразумным детям, которых надо постоянно наставлять на путь истинный.

Таинственные женские ритуалы вызывали почтительное отношение со стороны мужчин во времена язычества. С другой - опаску и враждебность, усилившиеся с приходом христианства.

Показательным здесь является свадебный ритуал тех времен: отец невесты ударял ее плетью в момент передачи жениху, после чего передавал плеть новобрачному, таким образом власть над женщиной символически переходила от отца к мужу.

Насилие над личностью женщины оборачивалось ее скрытым сопротивлением мужу. Типичным средством мести была измена. Иногда в порыве отчаяния под воздействием спиртного женщина отдавалась первому встречному.

До прихода христианства на Русь, разводы разочаровавшихся друг в друге супругов были не редки, девушка в этом случае уходила в дом родителей, забрав свое приданое. Супруги, оставаясь в браке, могли просто жить раздельно.

В семейных отношениях часто присутствовала неприязнь к партнеру или откровенное равнодушие.

В православии брак стало сложнее расторгнуть. Вариантами для женщин были побег, уход к более богатому и знатному мужчине, обладавшему большей властью, оговоры мужа перед власть имущими, и другие неприглядные меры, вплоть до отравления супруга или смертоубийства.

Мужчины не оставались в долгу: опостылевших жен ссылали в монастыри, лишали жизни. Иван Грозный, например, отправил 2 жен в монастырь, а 3 его жены умерли (одна скончалась всего через 2 недели после свадьбы).

Простолюдин мог даже «пропить» свою жену. Жену также можно было заложить, получив деньги в долг. Получивший ее под залог мог пользоваться женщиной по своему усмотрению.

Обязанности мужа и жены отличались принципиально: женщина руководила внутренним пространством, мужчина - внешним.

Мужчины чаще занимались какими-либо делами вдали от дома: работа в поле, на барщине, охота, торговля, обязанности дружинника. Женщины рожали и растили детей, содержали в порядке хозяйство, занимались рукоделием, ухаживали за скотом.

В отсутствие мужа, старшая из женщин в роду (большуха) приобретала власть над всеми членами семьи, в том числе и младшими по статусу мужчинами. Эта ситуация похожа на сегодняшнее положение старшей жены в , где семьи тоже живут подобно древнерусскому роду, все вместе в одном доме: родители, сыновья, их жены и дети.

В казачьем быту существовали совершенно иные взаимоотношения супругов, чем на селе: казаки брали женщин с собой в походы. Казачки были более бойкими и самостоятельными, чем жительницы других русских территорий.

Любовь в древней Руси

Любовь в фольклоре - запретный плод.

В письменных источниках редки упоминания любви.

Чаще тема любви звучит в русском фольклоре, но любовь всегда - запретный плод, это не любовь между супругами. Любовь в песнях описывается положительно, тогда как семейная жизнь тосклива и непривлекательна.

Сексуальность и вообще не упоминалась. Дело в том, что письменные источники, дошедшие до наших дней, создавались монахами, которые были основной грамотной прослойкой тех времен. Именно поэтому любовь и сопровождающие ее изъявления упоминаются лишь в просторечии и фольклорных источниках.

В немногочисленных письменных упоминаниях плотская любовь предстает в негативном обличии, как грех: похоть, блуд. Это продолжение библейских, христианских устоев.

Хотя законодательно после принятия христианства обладание более чем одной женой осуждалось, на практике грань между первой женой и наложницами (любовницами) была лишь формальной.

Блуд холостых отроков порицался, но в причастии им не отказывали, если только грешили они не с мужней женой.

У славян-язычников любовь была явлением божественным, напускным: она насылалась богами, как болезнь. Чувство любви вопринималось как душевная болезнь. Как боги насылают грозы и дождь, так же нагоняют они и любовь и жар желания на сознание человека.

Так как была явлением наносным и магическим, считалось, что ее можно вызвать использованием зельев и наговоров.

По мнению церкви, смешавшей византийские и славянские идеи, с любовью (похотливым чувством) надо было бороться, как с болезнью. Женщина, как источник этого чувства, считалась орудием искусителя-дьявола. Не мужчина был виноват в его стремлении овладеть женщиной, а она сама была виновна, вызывая нечистое чувство вожделения. Мужчина, поддаваясь ее чарам, терпел, в глазах цервки, поражение в борьбе с ее магической силой.

Христианская традиция вела этот взгляд от истории Адама и Евы-соблазнительницы. Женщине приписывалась демоническая, чародейская сила из-за вызываемоего ей в мужчинах влечения.

Если же любовное желание исходило от женщины, то оно тоже рисовалось как нечистое, греховное. Жена, происходившая из чужого рода, всегда считалась враждебной и ее верность была сомнительна. Считалось, что женщина была более подвержена греху сластолюбия. Именно поэтому мужчина должен был держать ее в рамках.

Обладали ли русские женщины правами

Женская часть населения Древней Руси имела мало прав.

Женская часть населения Древней Руси имела минимальные права. Возможность наследовать имущество имели только сыновья. Дочери, не успевшие выйти замуж, пока был жив их отец, после его смерти оказывались на содержании общины либо вынуждены были нищенствовать - положение, напоминающее положение вдов Индии.

В дохристианскую эпоху браки по любви были возможны в том случае, если жених похищал любимую (вспомните подобные обряды у других народов). Похищение невесты у славян обычно проводилось по предварительному сговору с девушкой. Однако, христианство постепенно положило конец этой традиции, ведь, в случае нецерковного брака, священник лишался положенного ему вознаграждения за совершения обряда венчания.

В то же время, похищенная девушка становилась собственностью мужа. При заключении сговора между родителями происходила сделка между семьей девушки и родом жениха, что несколько ограничивало власть мужа. Невеста получала право на свое приданое, которое становилось ее собственностью.

Христианством был наложен запрет на двоеженство, которое ранее было распространенным явлением на Руси. Эта традиция была связана со славянскими верованиями в двух богинь - «рожаниц», которые в неразрывной связи с богом Родом, почитались, как прародители славян.

В свадебной церемонии, даже в те времена, когда христианство стало господствующей религией в стране, сохранилось множество языческих обрядов, которые по значимости опережали венчание. Поэтому священник занимал не самое почетное место во время торжественного приема пищи на пире, посвященном бракосочетанию, чаще он был оттеснен к дальнему концу стола.

Пляски и танцы на свадьбе - языческий ритуал. Процедура венчания их не предусматривала. Разудалое свадебное веселье - отголоски дохристианских языческих традиций.

Такое преступление, как причинение смерти женщине, наказывалось дифференцировано. За жену смерда мог либо отомстить муж, либо через суд мог получить возмещение ущерба за ее смерть хозяин, чьей холопкой она была.

Наказание за сексуальное насилие над женщинами зависело от социального положения жертвы.

За убиение женщины княжеского или боярского рода суд предлагал ее родственникам выбор между местью и выплатой «виры» - своего рода возмещения ущерба - в размере 20 гривен. Эта сумма была очень значительной, поэтому часто пострадавшая сторона выбирала именно выплату штрафа. Убийство мужчины оценивалось в два раза выше - в 40 гривен.

Наказание за сексуальное насилие над женщинами зависело от социального положения жертвы. За изнасилование родовитой девушки налагалось наказание. За насилие над холопкой мог получить компенсацию хозяин как за порчу имущества, если виновник принадлежал другому барину. Насилие хозяина над собственными холопками было привычным. В отношении насилия, произошедшего внутри владения между смердами, принимались меры по усмотрению хозяина.

Право первой ночи использовалось хозяевами, хотя нигде официально не проговаривалось. Владелец пользовался возможностью взять дивчину первым. Вплоть до XIX столетия владельцы больших поместий создавали целые гаремы из крепостных девушек.

Отношение православия к женщинам было подчеркнуто уничижительным. Это было характерно для христианской философии: возвышение духа и противопоставление ему плоти. Несмотря на то, что горячо почитаемая на Руси Матушка Богородица была женщиной, представительницы прекрасного пола не выдерживали сравнения со своей небесной покровительницей, их сурово именовали сосудом дьявола.

Возможно, поэтому среди русского пантеона мучеников и страстотерпцев вплоть до XVIII века из более чем 300 имен, женских насчитывалось всего 26. Большинство их них принадлежало к знатным родам, либо были женами признанных святых.

Правовые основы и традиции семейной жизни в Древней Руси

Семейная жизнь в Древней Руси подчинялась строгим традициям.

Семейная жизнь в Древней Руси подчинялась строгим традициям, которые сохранялись неизменными в течении длительного времени.

Повсеместно распространенным явлением была семья (род), состоящая из множества родственников по мужской линии, обитающих под одной крышей.

В таком семействе, совместно со стареющими родителями, проживали их сыновья и внуки с семьями. Девушки после свадьбы уходили в другую семью, в другой род. Между членами рода были запрещены брачные союзы.

Иногда взрослые сыновья по разным причинам отделялись от своего рода и образовывали новые семьи, которые состояли из мужа, жены и их малолетних детей.

Православная церковь взяла под контроль и саму семейную жизнь, и ее начало - обряд бракосочетания, объявив его священным таинством. Однако, поначалу, в XI веке, к нему прибегали только представители знати, и то, скорей, в целях поддержания статуса, чем религиозных убеждений.

Простолюдины предпочитали обходиться без помощи священников в этом вопросе, так как не видели в церковном венчании смысла, ведь русские свадебные традиции были самодостаточны и являлись не просто веселым развлечением.

Несмотря на усилия, направленные на искоренение внецерковных браков, церковному суду приходилось признавать их законными при решении тяжб, касающихся семейных вопросов: развода и раздела имущества. Дети, рожденные в браках, не освященных церковью, тоже имели право на наследование наравне с венчанными браками.

В древнерусском законодательстве XI века, представленном «Уставом князя Ярослава», есть ряд нормативных актов, касающихся семьи и брака. Даже сговор между сватами был регламентируемым явлением.

Например, отказ от женитьбы со стороны жениха после того, как произошло сватовство, считался обидой для невесты и требовал солидной компенсации. Причем сумма, взимаемая в пользу митрополита, была вдвое большей, нежели в пользу обиженной стороны.

Церковь ограничивала возможность вступления в повторные браки, их должно было быть не больше двух.

К XII веку влияние церкви на семейную жизнь стало более ощутимым: были запрещены браки между родственниками вплоть до шестого колена, в Киевском и Переяславском княжествах практически исчезла полигамия, похищение невесты стало лишь игровым элементом свадебного обряда.

Были установлены нормы брачного возраста, в брак могли вступать лишь мальчики, достигшие 15-летия и 13-14-летние девочки. Правда, данное правило не всегда соблюдалось в реальности и браки более юных подростков были нередки.

Также противоправными были браки между людьми с большой разницей в возрасте, престарелыми людьми (старухами в то время считались уже 35-летние).

Семейные союзы между знатными мужчинами и женщинами низшего класса не считались законными с точки зрения церкви и не признавались. Крестьянки и рабыни были по сути наложницами в отношениях со знатным мужчиной, не имея законного статуса или правовой защиты ни для себя, ни для детей.

По положениям «Пространной правды» (переложения «Устава князя Ярослава», сделанного в XII веке), брак вольного гражданина древнерусского общества с холопкой, а также и обратный вариант, когда мужем становился закабаленный человек, вел к закабалению свободного гражданина или гражданки.

Таким образом, в реальности свободный человек не мог жениться на рабыне (холопке): это бы сделало его самого рабом. То же самое происходило, если женщина была свободной, а мужчина в кабале.

Холопы разных господ не имели возможности пожениться, если только хозяева не договорились продать одного из них во владение другого, чтобы оба супруга принадлежали одному барину, что в условиях пренебрежительного отношения господ к холопам было крайне редким явлением. Поэтому фактически холопы могли только рассчитывать на брак с кем-то из смердов того же господина, обычно из той же деревни.

Классово неравные союзы были невозможны. Да барину и не нужно было жениться на своей холопке, ею можно было пользоваться и так.

Церковь ограничивала возможность вступления в повторные браки, их должно было быть не больше двух. Третье венчание в течение долгого времени являлось противоправным как для жениха и невесты, так и для совершившего таинство священника, даже в том случае, если он не знал о предыдущих женитьбах.

Выдать дочь замуж было обязанностью родителей, невыполнение которой каралось тем выше, чем знатнее была девушка.

Причины, по которым семейная жизнь была прервана (вдовство), в данном случае не имели значения. Позднее, по следующим редакциям правовых норм от XIV-XV веков, законодательство проявило некоторую снисходительность к молодым людям, рано овдовевшим в двух первых браках и не успевшим заиметь детей, в виде дозволения на третий.

Родившиеся от третьего и последующего браков в эти времена дети стали иметь право на наследство.

В «Уставе князя Ярослава» (который появился примерно на рубеже XI-XII веков) были предусмотрены обязательства родителей перед детьми, по которым отпрыски должны быть материально обеспечены и устроены в семейной жизни.

Выдать дочь замуж было обязанностью родителей, невыполнение которой каралось тем выше, чем знатнее была девушка: «Если девушка из великих бояр не выйдет замуж, родители платят митрополиту 5 гривен золота, а меньших бояр - гривна золота, а нарочитых людей - 12 гривен серебра, а простой чади - гривна серебра». Эти деньги шли в церковную казну.

Такие жесткие санкции заставляли родителей торопиться с замужеством и женитьбой. Мнение детей особо не спрашивали.

Принуждение к браку было повсеместным явлением. В результате женщины порой решались на самоубийство, если брак был постылым. В этом случае родителей тоже наказывали: «Если девушка не захочет замуж, а отец и мать выдадут силой, а она что-либо сделает над собой, отец и мать отвечают перед митрополитом».

При смерти родителей забота о незамужней сестре (замужество, обеспечение приданым) ложилась на ее братьев, которые были обязаны дать ей в приданое, что смогут. Наследства при наличии в семье сыновей дочери не получали.

Мужчина в древнерусской семье был основным добытчиком. Женщина в основном занималась хозяйственными делами и детьми. Детей рождалось много, но большая часть из них не доживала до отрочества.

От нежелательной беременности пытались избавиться с помощью знахарских средств (“зелья”), хотя таковые действия считались грехом. Потерять ребенка в результате работы не считалось грехом и за это не налагалась епитимья.

В старости за родителями смотрели дети. Общество помощи старикам не оказывало.

Женщина в случае развода или смерти мужа имела право только на свое приданое, с которым она пришла в дом жениха.

В языческой традиции добрачные сексуальные связи считались нормальным делом. Но с укоренением христианских традиций рождение внебрачного ребенка стало подобно клейму для женщины. Ей оставалось только уйти в монастырь, брак для нее был более невозможен. Вина за рождение внебрачного ребенка накладывалась на женщину. Не только незамужние девицы, но и вдовы подвергались такому же наказанию.

Основным правообладателем семейного имущества был мужчина. Женщина в случае развода или смерти мужа имела право только на свое приданое, с которым она пришла в дом жениха. Наличие этого имущества позволяло ей выйти замуж повторно.

По ее кончине приданое наследовали только родные дети женщины. Размер приданого варьировался в зависимости от социального положения его хозяйки, у княгини во владении мог быть целый город.

Отношения между супругами регулировались законом. Он обязывал каждого из них заботится друг о друге во время болезни, оставить больного супруга было незаконно.

В семейных делах решения оставались за мужем. Муж представлял интересы жены во взаимоотношениях с обществом. Он же имел право наказать ее, причем муж автоматически был прав в любых случаях, в выборе наказания он тоже был свободен.

Побои чужой жены не разрешались, в этом случае мужчина подвергался наказанию церковной власти. Свою же жену наказывать было можно и нужно. Решение мужа в отношение своей жены было законом.

Отношения супругов выносились на сторонний суд только при рассмотрении дел о разводе.

Перечень оснований для развода был короток. Основные причины: измена мужу и случай, когда муж физически не мог исполнять супружеские обязанности. Такие варианты были перечислены в новгородских правилах XII века.

В семейных делах решения оставались за мужем: бить жену и детей было не только его правом, но обязанностью.

Возможность развода рассматривалась также в том случае, если отношения в семье были совершенно невыносимы, например, если муж пропивал имущество жены - но в этом случае накладывалась епитимья.

Супружеская неверность мужчины также погашалась исполнением епитимьи. Изменой считался только контакт мужа с чужой женой. Поводом для развода неверность мужа не являлась, хотя с XII-XIII века измена жены стала уважительной причиной для расторжения брака, при наличии свидетелей ее проступка. Даже просто общение с чужими людьми вне дома считалось угрозой чести мужа и могло повлечь развод.

Также муж был вправе требовать развода, если жена пыталась покуситься на его жизнь или ограбить, либо стала соучастницей подобных действий.

Поздние редакции правовых документов дали возможность жене тоже требовать развода, если муж бездоказательно обвинял ее в измене, то есть у него не было свидетелей, либо же если он пытался ее убить.

Брак, не только освященный, но и невенчанный, пытались сохранить и власти, и церковь. Расторжение церковного брака стоило вдвое дороже - 12 гривен, невенчанного - 6 гривен. По тем временам это были немалые деньги.

Законодательство XI века предусматривало ответственность за незаконные разводы и бракосочетания. Мужчина, оставивший первую жену, и вступивший в неправомочный брак со второй, в результате судебного решения, должен был возвратиться к законной супруге, выплатить ей определенную сумму в виде компенсации за обиду и не забыть про пеню в адрес митрополита.

Если же к другому мужчине уходила жена, отвечал за этот проступок ее новый, незаконный муж: он должен был выплатить «продажу», иначе говоря, штраф, церковным властям. Согрешившая женщина помещалась в церковный дом для искупления своего неправедного деяния.

А вот мужчины, как первый, так и второй (после соответствующей епитимьи), впоследствии могли наладить свою личную жизнь, создав новую семью с одобрения церкви.

О том, что ждало детей после развода их родителей, нигде не упомянуто, законодательство не занималось решением их судьбы. При ссылке жены в монастырь, как и при ее смерти, дети могли остаться с семьей мужа, под приглядом теток и бабок.

Примечательно, что в Древней Руси XI века слово “сирота” означало свободного крестьянина (крестьянку), а вовсе не оставшегося без родителей ребенка. Родители имели большую власть над детьми, могли даже отдать их в холопы. За смерть ребенка отец приговаривался к году тюрьмы и штрафу. За убийство родителей дети приговаривались к казни. Жаловаться на родителей детям запрещалось.

Положение женщины на Руси в период самодержавия

Шестнадцатый век был временем бурных изменений на Руси. Управлял страной в это время родовитый отпрыск, прославившийся как царь Иван Грозный. Новый великий князь стал правителем в 3 года, а царем в 16.

Титул «Царь» здесь важен, потому что он действительно был первым, кому официально присвоили это звание. «Грозный», потому что его царствование ознаменовалось такими испытаниями для русского народа, которые даже ему, вечному труженику и страдальцу, показались страшными.

Именно с посыла царя Ивана Грозного возникла сословно-представительная монархия, переходная форма на пути к абсолютизму. Цель была достойная - возвышение царского престола и страны в целом перед прочими государствами Европы и Востока (территория Руси увеличилась под руководством Грозного в 2 раза). Для контроля над новыми территориями и подавления попыток противостояния все более абсолютной власти царя был задействован внутренний террор - опричнина.

Царствование Ивана Грозного ознаменовалось страшными испытаниями для русского народа.

Но правовая основа искомых изменений не соответствовала целям: право было неспособно справиться с грубостью нравов. Никто, ни простой люд, ни знать, ни сами же опричники не чувствовали себя в безопасности.

Только под бдительным взором начальства соблюдалась видимость порядка. Как только начальник не был в состоянии заметить нарушения, каждый стремился ухватить, что мог. «Отчего не воровать, коли некому унять», - гласит русская поговорка, современная эпохе Грозного.

“Воровством” называли любой проступок, включая убийство и бунт. Прав был тот, кто сильнее. В обществе шла борьба обычая и указа: освященные временем традиции противоречили нововведениям. Результатом мозаичного права стали беспредел и запуганность.

Именно в эту эпоху стала популярной знаменитая книга «Домострой». Она представляла собой поучение, адресованное сыну и заключавшее в себе советы на все случаи жизни, прежде всего семейной, а также серьезный нравственный посыл, тесно переплетенный с христианскими заповедями о смирении и милосердии, благородстве и трезвом образе жизни.

Начальный вариант относится к концу XV века. Впоследствии книга была усовершенствована протопопом Сильвестром, наставником самого царя Ивана Грозного. Заповеди этого труда поначалу нашли отклик в душе молодого самодержца. Но после смерти первой жены Анастасии, с которой он прожил более 13 лет, царь изменился. Властелин всея Руси, по отдельным источникам, хвастался наличием сотен наложниц, только официальных жен у него было как минимум 6.

После “Домостроя” в русскоязычной социальной культуре не предпринималось подобной попытки урегулировать всеобъемлющий круг ответственности в бытовой жизни, особенно семейной. Из документов нового времени с ним можно сопоставить только разве что “Моральный кодекс строителя коммунизма”. Схожесть и в том, что идеалы “Домостроя”, как и принципы морального кодекса строителя коммунизма, в большинстве своем так и остались призывами, а не реальной нормой жизни людей.

Философия «Домостроя»

Вместо жестоких наказаний «Домострой» предлагал поучение женщины розгами, аккуратно и без свидетелей. Вместо привычной клеветы и доносов находим призывы не распускать слухов и не слушать ябедников.

По данному учению смирение должно сочетаться с твердостью убеждений, рачительность и трудолюбие - с щедростью к гостям, церкви, сирым и убогим. Строго осуждались болтливость, леность, расточительность, вредные привычки, попустительство к слабостям других.

В первую очередь это относилось к женам, которые, по словам книги, должны быть молчаливыми, трудолюбивыми и верными исполнительницами воли своего мужа. Их общение с домашней челядью должно ограничиваться руководящими указаниями, с посторонними людьми не рекомендуется общаться совсем, а особенно с подругами, «бабками-потворницами», отвлекающими жену от ее непосредственных обязанностей разговорами и сплетнями, которые, с точки зрения «Домостроя», очень вредны. Незанятость и свобода рисуются как зло, а подчинение - как добро.

«Домострой» был популярен в течение XVI-XVII веков; с наступлением петровских времен к нему стали относиться с иронией.

Иерархическое положение на лестнице определяет степень свободы и контроля. Высокое положение налагает обязанность принимать решения и контролировать их выполнение. Нижестоящие могут не задумываться о планах, их задача - беспрекословное подчинение. Молодая женщина находится внизу семейной иерархии, ниже ее только малые дети.

Царь отвечает за страну, муж - за семью и их проступки. Именно поэтому на вышестоящего возложена обязанность карать подчиненных, в том числе за непослушание.

Компромиссный подход ожидался только с женской стороны: жена сознательно теряет все свои права и свободы в обмен на привилегию защищенности авторитетом мужа. Муж, в свою очередь, имеет полный контроль над женой, отвечая за нее перед обществом (как и в Древней Руси).

Слово «замуж» в этом плане показательно: жена именно находилась «за» мужем, не функционировала без его позволения.

«Домострой» был очень популярен в течение XVI-XVII веков, однако, с наступлением петровских времен, к нему стали относиться с иронией и насмешкой.

Терем - девичья темница

Позор ждал семью, выдавшую замуж дочь “не чистой”: дабы этого избежать, девушка заключалась в терем.

Согласно обычаям времен «Домостроя», знатная невеста должна быть невинна до своей свадьбы. Это качество девицы было основным требованием к ней, помимо имущественных или бытовых.

Позор ждал семью, выдавшую замуж дочь “не чистой”. Профилактические меры в данном случае были просты и незатейливы: девушка заключалась в терем. В зависимости от благосостояния семьи, к которой она принадлежала, а речь в данном случае идет о представителях знатных фамилий, это могла быть целая башенка в типичном для того времени доме-тереме, либо одна, а, может быть, и несколько светелок.

Изоляция создавалась максимальная: из мужчин имели право входить только отец либо священник. Компанию девушке составляли ее родственницы, дети, служанки, нянюшки. Вся их жизнь состояла в болтовне, чтении молитв, шитье и вышивании приданого.

Богатство и высокородное положение девицы уменьшало вероятность замужества, потому что было непросто найти равного по положению жениха. Такое домашнее заточение могло быть пожизненным. Другие варианты покинуть терем были следующие: выйти замуж хоть за кого-нибудь или уйти в монастырь.

Впрочем, жизнь высокородной замужней женщины мало отличалась от жизни невесты - то же самое одиночество в ожидании мужа. Если эти женщины покидали терем, то либо для прогулки за высоким садовым забором, либо для поездки в карете с задвинутыми занавесками и массой сопровождающих мамок-нянек.

Все эти правила не касались женщин простого происхождения, так как семья нуждалась в их труде.

К концу XVII правила в отношении знатных женщин начали смягчаться. Например, Наталье Нарышкиной, жене царя Алексея Михайловича, было разрешено ездить в карете, выставляя напоказ свое лицо.

Жизнь девушки в тереме состояла в болтовне, чтении молитв, шитье и вышивании приданого.

Русские свадебные обычаи

До свадьбы знатные жених и невеста частенько не видели друг друга.

Свадебные традиции на Руси были строги и последовательны, отступления от них были невозможны. Поэтому - сговорились родители поженить своих детей, сошлись друг с другом по имущественным вопросам, - пиру быть.

Неважно, что отпрыски пока не в курсе родительских планов на их судьбу, неважно, что девочка еще играет в куклы, а мальчика только-только усадили на лошадь, - главное, чтобы партия была выгодной.

Юный брачный возраст был типичным явлением для России, особенно в знатных родах, где брак детей был средством для извлечения экономической или политической выгоды.

Времени между помолвкой и свадьбой могло пройти много, дети успевали подрасти, но имущественные договоренности оставались в силе. Подобные традиции способствовали изоляции каждой из социальных прослоек, мезальянсы в то время были чрезвычайно редки.

До свадьбы знатные жених и невеста частенько не видели друг друга, личное знакомство между брачующимися было не обязательно, и, уж тем более, они не смели возражать против решения их судьбы. В первый раз лицо своей суженой молодой человек мог узреть лишь во время церемонии, где он уже ничего не мог поменять.

Петр I ввел много изменений в систему заключения браков.

На венчании девушка была спрятана с головы до ног под богатым нарядом. Недаром этимологическое значение слова «невеста» - «неизвестная».

Фата и покрывала с невесты снимались на свадебном застолье.

Свадебная ночь была временем открытий, и не всегда приятных, но возврата назад уже не было. Девичьи “гаданья” о будущем суженом были попыткой девушек-подростков как-то выяснить свою будущую судьбу, ведь повлиять на нее они имели мало возможности.

Петр I логично предположил, что в таких семьях мало шансов для появления полноценных потомков, а это - прямой убыток для государства. Он начал активные действия против традиционной русской системы заключения браков.

В частности, в 1700-1702 гг. законодательно было утверждено, что между обручением и бракосочетанием должно пройти как минимум 6 недель. За это время молодые люди имели право изменить свое решение относительно брака.

Позднее, в 1722 году, царь Петр пошел в этом направлении еще далее, запретив скреплять браки в церкви, если кто-то из новобрачных против венчания.

Однако, Петр, из соображений высокой политики, сам же изменил собственным убеждениям и заставил царевича Алексея жениться на девушке из немецкой королевской фамилии. Она принадлежала к иной вере, протестантской, это очень отвращало от нее Алексея, который, благодаря материнскому воспитанию, был привержен русским православным традициям.

Опасаясь гнева отца, сын выполнил его волю, и этот брак дал начало длительному (в течении двух столетий) обычаю выбора для представителей семьи Романовых супругов германских кровей.

Петр I запретил скреплять браки в церкви, если кто-то из новобрачных против венчания.

Значительно проще относились к созданию семьи представители низов. Девушки из крепостных крестьян, прислуги, городские простолюдинки не были абстрагированы от общества, как знатные красавицы. Они были бойкими, общительными, хотя и на них действовали принятые в обществе и поддерживаемые церковью моральные установки.

Общение девушек-простолюдинок с противоположным полом было свободным, к этому приводила их совместная трудовая деятельность, посещение церкви. В храме мужчины и женщины находились по разные стороны, но могли видеть друг друга. В результате браки по взаимной симпатии были распространенным явлением среди крепостных, особенно проживавших в больших или отдаленных имениях.

Крепостные, служащие при доме, оказывались в худшем положении, так как хозяин создавал семьи среди слуг, исходя из собственных интересов, которые редко совпадали с личными симпатиями подневольных людей.

Наиболее печальной была ситуация, когда любовь возникала между молодыми людьми из поместий разных владельцев. В XVII веке допускалась возможность перехода крепостного в другое имение, но для этого ему необходимо было выкупиться, сумма была высокой, но все зависело от доброй воли владельца, который был не заинтересован в потере рабочей силы.

Царь Петр I с помощью того же указа от 1722 года учитывал возможность вступления в брак по собственному желанию даже для крестьян, в том числе и крепостных. Но Сенат дружно воспротивился подобному нововведению, угрожавшему их материальному благополучию.

И, несмотря на то, что указ был пущен в действие, судьбу крепостных он не облегчил ни при Петре, ни в дальнейшие годы, что подтверждает ситуация, описанная Тургеневым в рассказе «Муму» в 1854 году, где служанку выдают замуж за нелюбимого человека.

А были ли разводы?

Разводы имели место на Руси.

Как уже писалось выше, разводы на Руси имели место из-за неверности одного из супругов, отказа жить совместно, при осуждении одного из супругов. Женщины в результате разводов часто попадали в монастырь.

Петр I изменил и это, несовершенное, на его взгляд, законодательство, с помощью указа Синода от 1723 года. Женщины, которые стали причиной развода, а, стало быть, оказались виновными с точки зрения церкви, вместо монастыря отсылались в работный дом, где они приносили пользу, в отличие от пребывания в монастыре.

Мужчины не реже, чем женщины, подавали прошение на развод. В случае положительного решения, жена обязана была покинуть дом мужа вместе со своим приданым, однако, мужья порой не отдавали имущество супруги, угрожали ей. Единственным спасением для женщин был все тот же монастырь.

Известен пример знатной семьи Салтыковых, где дело о разводе, после многолетних разбирательств, завершилось отказом в расторжении брака, несмотря на подтвержденное жестокое отношение к женщине со стороны мужа.

Супруге, в результате полученного на её прошение отказа, пришлось уйти в монастырь, так как ей было не на что жить.

Сам Петр не избежал соблазна сбыть опостылевшую ему жену Евдокию под монастырские своды, более того, ей пришлось там принять постриг вне собственного желания.

Позднее, по указу Петра, насильственно постриженным женщинам позволили вернуться к светской жизни и дали разрешение на повторное замужество. В случае ухода жены в монастырь, брак с ней теперь продолжал считаться действительным, собственность женщины была для мужа недоступна. В результате таких нововведений родовитые мужчины прекратили ссылать своих жен в монастырь с прежней частотой.

В случае развода жена покидала дом мужа вместе со своим приданым, однако, мужья порой его не хотели отдавать.

Права женщины на протяжении XVI – XVIII веков

В XVI-XVII веках собственность находилась в полном распоряжении знатных женщин.

В XVI-XVII веках в правах женщин произошли изменения.

Собственность теперь находилась в полном распоряжении знатных женщин. Они имели возможность завещания своего состояния кому угодно, муж не являлся безусловным наследником жены. По смерти мужа вдова распоряжалась его имуществом, выступала опекуншей детей.

Имение для знатной женщины было возможностью проявить себя полновластной правительницей. Женщины из высших сословий признавались в качестве свидетельниц в суде.

Социальное положение женщин, принадлежащих к низшим слоям общества, отличалось от статуса знати. Крепостные крестьянки были бесправны настолько, что даже их одежда и прочие вещи являлись собственностью господина или госпожи. Женщины низшего сословия могли давать показания в судебных органах лишь в том случае, если разбирательство происходило в отношении человека той же социальной категории.

XVI-XVII века для закрепощенного населения России стали апогеем подневольного состояния. Их полностью зависимое от хозяев положение подтверждалось законодательно и жестко контролировалось. Они подлежали продаже, как домашние животные. В XVIII веке на рынках в крупных городах страны, например, в Санкт-Петербурге, имелись торговые ряды, где были представлены крепостные для реализации.

Крепостные продавались поодиночке и семьями, с прикрепленным ко лбу ценником. Цены были разные, но даже самый крепкий, молодой и здоровый крепостной, ценился дешевле породистого коня.

С развитием государственных структур, обязанностью помещиков, дворян стала служба на пользу государства, чаще всего военная. Платой за службу являлись поместья, отданные им во временное пользование на период службы.

Начиная с XVIII века за смерть женщины мужчина отвечал своей головой.

В случае гибели служащего, земли с проживающими на ней крепостными крестьянами возвращались государству, а вдове приходилось оставлять насиженное место, часто она оставалась без жилья и средств к существованию. Частым выходом в такой трудной ситуации был монастырь. Впрочем, более молодые женщины могли вновь найти себе мужа, обеспечить своих детей.

Судебное законодательство было по-прежнему более сурово к женщине. За убийство собственного супруга жена всегда наказывалась казнью, независимо от причины такого поступка. Например, в XVI веке убийцу супруга зарывали в землю живой по плечи. Этот способ применялся до начала царствования Петра I, который отменил подобный средневековый пережиток.

Мужчина в аналогичных ситуациях до XVIII века строго не наказывался, лишь Петр Великий исправил эту несправедливость, и теперь за смерть женщины мужчина отвечал своей головой. Одновременно изменились и законы по отношению к детям, раньше отец имел право поступать со своими отпрысками, как ему вздумается, теперь же смерть ребенка также каралась казнью.

Вскоре после принятия данного закона, он был применен в отношении фрейлины Мэри Гамильтон, которая имела любовную связь с императором. Женщина, родив от Петра ребенка, умертвила его. Несмотря на многочисленные просьбы о снисхождении, женщину казнили по основному обвинению: детоубийство.

В течение долгого времени, начиная с языческих времен и до Петровских реформ, положение женщин менялось, порой кардинально, от довольно свободного при язычестве до совершенно бесправного, «теремного», в период XVI-XVII веков. С приходом к власти династии Романовых правовая ситуация в отношении женщин вновь претерпела изменения, терема стали уходить в прошлое.

Эпоха императора Петра революционным образом перевернула жизнь российской женщины в соответствии с теми переменами, которые пережила страна во всех социальных сферах под руководством царя-реформатора - на западный манер.

Share this article

Семейные ценности и быт в Древней Руси

(Слайд №1) Каждый человек помимо места в обществе, национальной принадлежности, имущественного и материального положения, с момента рождения и до конца жизни обладает такой характеристикой, как семейно - брачное состояние.

Как Вы думаете, что такое семья?

(Слайд №2) Семья – это группа живущих вместе родственников (муж, жена, родители и дети).

(Слайд №3) В 1993 году Организация Объединенных Наций установила Междуна-родный день семьи, который отмечается – 15 мая.

(Слайд №4) А с 2008 года и в России отмечается День семьи, любви, верности в память о святых Петре и Февронии – покровителях семейного счастья. Этот праздник празднуется 8 июля.

(Слайд №5) Символом Всероссийского Дня семьи, любви и верности стала ромашка.

Какой была семья в стародавние времена и намного ли она отличается от современной? Узнать об этом попытаемся, совершив путешествие в старину.

(Слайд №6) В VIII-IX вв. семьи на Руси состояли из мужа, жены (иногда и их родственников) и детей. Родственные семьи объединялись в род, во главе которого стояли старейшины.

Понятие «брак» произошло от древнерусского слова «брачити», имеющего значение «отбирать, выбирать».

(Слайд №7) В XI-XIII вв. ряд норм семейного и брачного права нашел отражение в княжеских кодексах - Краткой и Пространной редакциях «Русской Правды», в летописях, в пергаменных и берестяных грамотах.

(Слайд №8) В старину брак совершался как по договорённости старших родственников, так и путём «умыкания» (воровства) невесты. Интересно, что этот архаичный способ не исчез бесследно, а дошёл до наших времён в виде обряда.

(Слайд №9) К женитьбе на Руси относились как к приговору судьбы, который невозможно изменить. Брак был лотереей, и выиграть удавалось не каждой паре.

(Слайд №10) Влюбленности в нашем представлении древнерусские люди не знали. Да и какая может быть любовь, когда жених и невеста видели друг друга впервые только перед самым венцом, а женились в нежном возрасте (брачный возраст был 12-13 лет для девушек и 15 для юношей).

(Слайд №11) Поэтому сказка про Царевну-лягушку - никакая не сказка, а самая настоящая быль. Кому-то и впрямь доставались в жены царевны, кому-то - «лягушки». Проверить, кого именно поведет к венцу жених, не мог никто. Даже родители, которые принимали решение о том, что сыну уже пора вступать в брак. Разумеется, его согласия никто не спрашивал. В те времена выбирали не столько невесту, сколько семью, с которой хотели бы породниться. Засылали сватов. Родные невесты могли принять или отклонить предложение. И только в случае положительного ответа мать жениха получала возможность (да и то не всегда) один раз взглянуть на невесту.

(Слайд №12) Конечно, состоятельные женихи могли добиться права хотя бы один раз увидеть невесту. Но трудно представить, сколько бед обрушивалось на них, если брак расстраивался по их вине. Увидеть девицу и не жениться на ней считалось оскорблением, да таким, что за него могли запросто упечь в тюрьму.

Увидеть свою суженую до брака имел право только русский царь.

(Слайд №13) Условия заключения брака были довольно сложными. Запрещались браки между родственниками. Церковь отказывалась венчать людей, бывших родственниками даже в шестом поколении, то есть не разрешались браки между троюродными братьями и сестрами.

Свадьбе предшествовала помолвка, сговор; ей сопутствовала трапеза у родителей невесты, причем обязательными блюдами были пирог-каравай и сыр.

(Слайд №14) Согласно существовавшим на Руси после принятия христианства правовым нормам, можно было заключать не более двух браков. Даже смерть одного из супругов во втором браке не давала права оставшемуся в живых вступить в третий брак.

(Слайд №15) С принятием на Руси христианства на смену родовому устройству пришла патриархальная семья, её традиции и устои оставались практически неизменными вплоть до XVIII века.
Семьи на Руси были большими.

(Слайд №16) Основным источником существования семьи был труд мужчины (ратный, ремесленный, крестьянский), а воспитание «чад» традиционно было женской сферой деятельности: им подобало «нрав детиный исправливати», «блюсти чад своих». Главенство в семье принадлежало мужу, кормильцу. Он решал все вопросы, касающиеся взаимодействия семьи с внешним миром.

(Слайд №17) Основной функцией мужа было руководство хозяйственной деятельностью семьи. Он распоряжался трудом ее взрослых членов, главным образом мужчин, производил все необходимые по хозяйству расходы, осуществлял руководство бытовым укладом семьи. Отец-домохозяин являлся реальным носителем власти и блюстителем религиозного культа, следил за общественной и религиозной нравственностью членов семьи.

(Слайд №18) Мужчине-домохозяину принадлежала исключительная, освященная традицией власть над всеми членами семьи. Эта власть была реальным олицетворением силы, религиозно освященной, включающей многовековой опыт предков и личный, жизненный и трудовой, опыт. Материальное благополучие семьи целиком зависело от хозяйственной сметки и практических навыков главы семьи, его умений и распорядительности.

(Слайд №19) Делами по дому распоряжалась старшая женщина в семье – жена главы семьи. Она, как правило, ведала семейными запасами, хранила общесемейные деньги, следила за порядком в доме, распределяла работы среди женщин. Жена во всем была советницей мужу, а в домашних делах обладала определенным первенством, с которым считались все мужчины. В случае длительной отлучки мужа, например при его уходе на заработки, она брала на себя руководство всем хозяйством, включая полевые работы.

(Слайд №20) Существо внутрисемейной иерархии определялось безропотным подчинением младших членов семьи старшим, жен – мужьям, детей – родителям. Наибольшим авторитетом в семье пользовался старший сын. Он первым выделялся среди других сыновей. К нему всегда обращались только по имени-отчеству. Сын помогал отцу в хозяйственных делах. Он ездил на ярмарку, продавал хлеб, покупал необходимые для семьи товары. Отец выдавал ему деньги, за которые сын отчитывался перед отцом. Жена старшего сына была первой помощницей свекрови и считалась главной среди других снох-невесток. Среди женщин наиболее тяжелым было положение младшей невестки и снохи (“молодухи”). Если свекровь или кто-нибудь из старших обижал младшую невестку, то муж, сам находящийся в низах социальной лестницы, не мог защитить жену, а только утешал ее.

(Слайд №21) Немного отвлечемся и отгадаем загадки про семью.

Шли тёща с зятем, муж с женой, бабка с внучкой, мать с дочкой, да дочь с отцом. Сколько их было? (Всего четверо)

Шуринов племянник как зятю родня? (Сын) (Шурин – брат жены).

Две матери, две дочки, да бабушка с внучкой, а всего их трое. (Мать, дочь и внучка)

(Слайд №22)

Идут три человека: одного отца – матери дети, а меж собою – не братья.

Сын моего отца, а мне – не брат. (Я сам)

Кого называли мамкой в 19 век? (Кормилицу. Мать – называли матушкой, а кормилицу – мамкой).

(Слайд №23) Жили русские семьи в избах. Слово "изба" (а также его синонимы "ызба","истьба", "изъба", "истобка", "истопка") употребляется в русских летописях, начиная с самых древнейших времен. Очевидна связь этого термина с глаголами "топить", "истопить". В самом деле, он всегда обозначает отапливаемое строение

(Слайд №24) Русские предпочитали рубить избы из сосны, ели, лиственницы. Эти деревья с длинными ровными стволами хорошо ложились в сруб, плотно примыкая друг к другу, хорошо удерживали внутреннее тепло, долго не гнили.

Возведение дома сопровождалось множеством обрядов. Начало строительства отмечалось обрядом жертвоприношения курицы, барана. Он проводился во время укладки первого венца избы.

(Слайд №25) Под бревна первого венца, подушку окна, матицу укладывали деньги, шерсть, зерно - символы богатства и семейного тепла, ладан - символ святости дома. Окончание строительства отмечалось богатым угощением всех участвовавших в работе.

(Слайд №26) На рамы в домах натягивали паюсный мешок рыб (откуда паюсная икра) – такое окно называлось паисным. Также использовался бычий пузырь, слюда (такие окна назывались слюдяные окончины), промасленная ткань. До XVIII века стеклянные окна (стекольчатые оконницы) употреблялись редко.

(Слайд №27) В крестьянских домах было, как правило, одно или два, реже три жилых помещения, соединенных сенями. Наиболее типичным для России был дом, состоящий из теплого, отапливаемого печью помещения и сеней. Сени использовали для хозяйственных нужд и как своеобразный тамбур между холодом улицы и теплом избы.

(Слайд №28) В домах зажиточных крестьян кроме отапливаемого русской печью помещения собственно избы было еще одно, летнее, парадное помещение - горница, которое в больших семьях использовалось и в повседневной жизни. Отапливалась горница в этом случае печью-голландкой.

(Слайд №29) Печь играла главную роль во внутреннем пространстве русского жилища на протяжении всех этапов его существования. Недаром помещение, где стояла русская печь называли "избой, истопкой".

Печь была вторым по значению "центром святости" в доме - после красного, Божьего угла, - а может быть, даже и первым.

(Слайд №30) Все значимые события семейной жизни отмечались в красном углу. Здесь за столом проходили как будничные трапезы, так и праздничные застолья, происходило действие многих календарных обрядов.

Красный угол старались держать в чистоте и нарядно украшали. Само название "красный" означает "красивый", "хороший", "светлый". Его убирали вышитыми полотенцами, лубочными картинками, открытками. На полки возле красного угла ставили самую красивую домашнюю утварь, хранили наиболее ценные бумаги, предметы.

(Слайд №31) Давайте немного отвлечемся и отгадаем загадки о русской избе и убранстве избы.

Два братца глядятся,

а вместе не сойдутся. (Пол и потолок.)

Печёт блины,

То показывает

Сны. (Русская печь).

Каждому, кто придет и уйдет,

руку подает (Дверная ручка).

(Слайд №32)

Скручен, связан, на кол посажен,

А по горнице пляшет. (Веник.)

В избу идут – плачут,

Из избы идут – скачут. (Ведра на коромысле)

Не бык, а бодает,

(Слайд №33)

Не ест, а еду хватает,

Что схватит, отдает,

Сам в угол идет. (Ухват)

Четыре ноги, два уха,

Один нос да брюхо. (Самовар.)

За чем чай пьют (За столом).

(Слайд №34) Иерархическая структура семьи отчетливо проявлялась, например, в том, как рассаживались члены семьи за столом. Каждый член семьи знал свое место и за столом. Хозяин дома во время семейной трапезы сидел под образами. Его старший сын располагался по правую руку от отца, второй сын - по левую, третий - рядом со старшим братом. Детей, не достигших брачного возраста, сажали на лавку, идущую от переднего угла по фасаду. Женщины ели, сидя на приставных скамейках или табуретках. Нарушать раз заведенный порядок в доме не полагалось без крайней необходимости. Человек, их нарушившего, могли строго наказать.

(Слайд №35) Случалось и так, что сначала ели взрослые, потом дети; при этом женщины стояли позыди мужей и хлебали из-за их спин. Ели из одной миски деревянными ложками. Мясо брали после того, как свекор дасть указание – стукнет ложкой. За столом сидели чинно, “засмеешся, то свекор ложкой по лбу стукнет”.

(Слайд №36) Основу стола древних русичей составляли хлебные, мучные изделия и блюда из зерна. Хозяйки пекли блины и ржаные пироги, варили мучные кисели. Ни одно торжественное событие в семье не обходилось без вкусных изделий из теста. На свадьбу пекли курники, на Масленицу - блины и пироги. Начинка у пирогов была самая разная – рыба, мясо, птица, грибы, ягоды, творог, овощи, фрукты и даже каши. Дорогого гостя встречали караваем и солью. Каравай ставили в центре стола на любом пиршестве.

(Слайд №37) Также незаменимы на русском столе - каши. Гречневые, ячневые, перловые, пшённые, овсяные, толокняные... Каши на Руси служили предметом поклонения и символом домашнего благополучия. Даже сам свадебный пир называли в старину кашей.

(Слайд №38) Овощи - капусту, репу, редьку, горох, огурцы - либо ели сырыми, либо солили, парили, варили или пекли, причем отдельно одно от другого.

(Слайд №39) Молоко и мясо до XVII в. ели весьма редко. Мясо варили в щах или кашицах и до XVI в. почти не жарили. Молоко пили сырое, томленое или скисшее; из кислого молока получали творог и сметану, а производство сливок и масла оставалось почти неизвестным вплоть до XVI в.

(Слайд №40) Мед и ягоды в древнерусской кухне были не только сладостями сами по себе, но и основой, на которой создавались сиропы и варенья. А, будучи смешаны с мукой и маслом, с мукой и яйцами, мед и ягоды стали основой русского национального сладкого изделия - пряников.

(Слайд №41) В средневековый период сложилось также большинство русских национальных напитков: мед, хмель, квас, сидера. Пиво появляется около 1284 г. В 40-70-х годах XV в. в России появляется русская водка. Она производилась из ржаного зерна.

(Слайд №42) В XVI-начале XVII вв. в древнерусскую кухню вошли такие «восточные» блюда, как лапша и пельмени, заимствованные соответственно у азиатских народов, но ставшие теперь традиционными русскими блюдами.

По отгадываем загадки и еде.

Отдельно - я не так вкусна,

Но в пище - каждому нужна. (Соль).

Может разбиться,

Может и вариться,

Если хочешь -

в птицу может превратиться. (Яйцо).

Не снег,

А белое всегда.

Хоть и течет,

А не вода. (Молоко).

Бьют меня палками,

жмут меня камнями,

держат меня в огненной пещере,

режут меня ножами.

За что меня так губят?

За то, что любят. (Хлеб).

Толстовата, форсиста

Сорочек надела триста,

А нога – одна. (Капуста).

Знаменитые строки из поэмы Н.А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо…»: звучат так: «Кушай, Ваня тюрю, молочка-то нет…»

Как Вы думайте, что за блюдо тюря?

(Тюря – хлебное крошево в квасе или соленой воде).

В поэме «Мертвые души» Н.В. Гоголя Чичиков выпил бутылку щей. Как Вы думайте, писатель что-то напутал?

(Нет. Кислые щи – напиток – шипучий квас, который бродил так, что его можно было держать только в очень темной бутылке).

(Слайд №43) По неписанным законам того времени считалось, что после смерти отца право старшинства переходит к матери и дети, даже взрослые, не должны из «воли матерней выматься» (то есть выходить из её опеки).

(Слайд №44) В древнерусской семье наряду с воспитанием мать обучала детей азам наук и грамоте. Как свидетельствуют новгородские берестяные грамоты, даже в среде ремесленников было немало грамотных горожанок. В малоимущих семьях обучение грамоте и основам арифметики передавалось детям только через родителей, и прежде всего через мать. С XI века в богатых семьях грамоте стали обучать и мальчиков и девочек. В княжеских семьях в три года сына сажали на коня, а в двенадцать - отправляли на управление волостями и городами вместе с наставником.

(Слайд №45) Обучение всем женским работам также начиналось с раннего детства, а в пять-шесть лет девочки уже помогали взрослым по дому, нянчили младших ребятишек. В воспитании от родителей требовалась разумная строгость - «не озлобляй наказуя дитя», ласка и доброта.

(Слайд №46) В древнерусских семьях, описанных летописями, основной черной внутрисемейного микроклимата были доброта, внимание, забота. Истину, выработанную вековой народной мудростью, донесли до нас «Пчелы» - сборники изречений и пословиц «учительного» содержания, бывшие практически настольными книгами наших предков: «Какы чести принесёшь ты своим родителям, таких и ты чай от своих детии на старость…».

(Слайд №47) На средневековых супругов налагались не только родительские обязанности, но и обязанности по взаимному уходу и содержанию друг друга.

(Слайд №48) Ни муж, ни жена не имели права оставить друг друга, если один из них был тяжело болен «Лихий недуг, слепота ли долгая болезнь» » (по «Уставу князя Ярослава»). Ни при каких условиях не давали права бросить спутника жизни, развестись с ним.

(Слайд №49) Церковные поучения требовали от детей и уважения к отцу и матери. Пренебрежение и забвение памяти родителей: «пакы насмехася отцю и укоряюще старость материю...» (если насмехается над отцом и укоряет мать ее старостью...) резко осуждались.

(Слайд №50) С поучениями, которые мы встречаем в текстах церковных сборников, перекликаются свидетельства некоторых гражданских актов и летописей, которые также характеризуют отношения родителей и детей в древнерусских семьях. Князь Константин Всеволодович (начало XIII века), чье «Наставление о «детях» дошло до нас в изложении известного историка XVIII века В. Н. Татищева, так обращается к своим чадам: «Почитайте мать вашу, сохраните поведения ея, учредите покой ей и довольство, чтоб не терпела недостатка...»

(Слайд №51) Роль мудрого влияния отца и матери неоднократно подчеркивалась летописцами при описании многих значительных поступков в жизни князей и бояр - главных действующих лиц летописей. Так, например, Анна, жена великого князя Всеволода Ярославича, убеждает сына, Владимира Всеволодовича, прекратить усобную борьбу со Святополком Изяславичем (XI век); великая княгиня Мария Ярославна благословила сына Ивана III на борьбу с ханом Ахматом в 1480 году, а результатом ее, как известно, было свержение ордынского ига на Руси.

В древнерусских нравоучительных сочинениях XI - XIII вв., в отличие от позднего "Домостроя", нигде не встречается рекомендации бить жену, как бы плоха она ни была. Женщина в обществе Древней Руси занимала достаточно высокое положение. Ее правовой и имущественный статус не был принижен, а по ряду пунктов оказывался равным с мужским.

(Слайд №52) Таким образом, взаимное уважение между членами семьи, равноправие отца и матери, мужа и жены во многих вопросах - повседневных, житейских и имущественно-правовых - имеет давние традиции в русской истории. А социально-политическая активность женщин в нашей стране, столь ярко проявившаяся в новейшую эпоху, отнюдь не плод наносного «европеизма», а имеет глубокие исторические корни.

(Слайд №53) По мнению ученых до Второй мировой войны в России преобладала патриархальная семья, которая характеризуется преобладанием мужчины в доме и подчинением ему всех остальных членов семьи. В послевоенные годы, начиная с конца 40-х годов до 80-х, доминирующей стала детоцентристская семья, в которой очень большое значение придаётся благополучию детей и сохранению брака в интересах детей. Совсем недавно в последние десятилетия возникла супружеская семья, в которой доминируют равноправные отношения, стабильность брака зависит от желаний и качества отношений между суп-ругами. Экономическая самостоятельность женщин, повышение их социаль-ного статуса неизбежно предполагает иной - партнёрский тип супружества.

(Слайд №54) В семье проходит основная часть жизни человека. Большинство людей имеют семью. Обычно в семье есть мать, отец, дети, старшие члены семьи- бабушки и дедушки. Человек, не имеющий семьи, чувствует себя одиноким: ему не о ком позаботится, о нем тоже никто не проявит заботу.

Семья объединяет людей, которые являются кровными родственниками (мама и дети, сестра и брат) или близкими людьми (муж и жена, свекровь и невестка). У членов семьи общее хозяйство, они все живут в одном доме или в одной квартире, у них общие доходы и расходы. Вместе они воспитывают детей, проводят свободное время. Такие особенности отличают семейный коллектив от других коллективов, например, трудовой бригады.

(Слайд №55) Самое главное, что отличает семью от других коллективов – это чувство любви и привязанности между ее членами. Недаром говорится, «На что и клад, когда в семье лад», или «Любовь да совет, так и горя нет», или «вся семья вместе, так и душа на месте».

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РФ
Федеральное государственное бюджетное
образовательное учреждение высшего
профессионального образования

ВЯТСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
Гуманитарный факультет
Кафедра Всеобщей истории

КУРСОВАЯ РАБОТА

Семья и брак в Древней Руси

Выполнила:
Студентка группы Ис-11
Суркова Яна Николаевна

Научный руководитель:
????????
Казаковцев Сергей Владимирович

Киров 2012
План.

Морально-нравственные представления о браке и семье в Древней Руси.

1) Особенности и формы брака и семьи в языческий период.
2) Изменение брачно-семейных отношений после принятия христианства.
II. Правовые аспекты взаимоотношений в семье.

Правовое положение женщины как субъекта правоотношений.
Правовое положение детей, институт опеки и попечительства.
Заключение и расторжение браков, как процессы, узаконенные в древнерусском обществе.

Введение.

Институт брака и семьи – древнейший из ныне существующих, сопровождает человека в его социальном и духовном развитии на протяжении всей истории его существования и всех форм его бытования. Формы заключения брака, сущность и структура семьи, специфика семейных отношений разных народов различных исторических этапов, несомненно, различна, но цели такого объединения, как семья, функции и значение ее, безусловно, сходны. Поэтому нужно и важно знать не только общие сведения, - обществоведческие, правовые и социологические термины в семейной сфере, но и историю развития семьи и особенности брачно-семейных отношений своего народа. Ведь исторический опыт – опыт не только политический, экономический или правовой, но и опыт личностный, так как каждый из нас извлекает уроки из прошлого, полезность и значимость которых определяется конкретными социальными условиями, нашими психологическими установками, представлениями и убеждениями, которые реализуются в нашей повседневной деятельности, быту. А нынешние социальные условия и стереотипы таковы, что расшатываются даже такие устойчивые и «живучие» социальные структуры, как семья и институт брака. Конечно, нельзя соотносить древнерусское наложничество и современную моногамную неустойчивость семей, ведь социальные реалии здесь соотнесены быть не могут. Но, согласитесь, зачастую под разной формой того или иного явления кроется одинаковое содержание: предпосылки, причины, цели. Вот поэтому именно сейчас так необходимо разобраться в этом «содержании», увидеть то общее и вынести нужные уроки из опыта наших предков.
Итак, объектом нашего исследования является семья и брак в Древней Руси. Предметом – морально-нравственные и правовые аспекты брачно-семейных отношений Древней Руси до XIII века.
Соответственно, целью нашего исследования является изучение морально-нравственных и правовых аспектов семьи и брака в Древней Руси периода до XIII века и выявление соотношений по указанным аспектам между языческим и христианским браком. Задачи же таковы:
- исследовать морально- нравственные представления о семье и браке, специфику обрядов в языческий период и период после принятия христианства;
- на основе изученного выявить различия и определить причину и следствие эволюции нравственных представлений о браке и семье;
- путем изучения источников и мнений наиболее известных авторитетов в сфере правовых отношений определить правовую специфику регулирования брачно-семейных отношений в области правового положения женщин и детей, а также в сфере бракоразводного права;
- определить роль русской православной церкви в изменении нравственных представлений о браке и регулировании морали, в воздействии на местное и княжеское законодательство в области семейных правоотношений.
Чтобы выполнить вышепоставленные задачи, мы обратимся к некоторым (и почти единственным) компетентным источникам того времени: в сфере правовых отношений – к Русской Правде, уставу князя Владимира Святославича, уставу князя Ярослава, а также к трудам известного специалиста в области права М. Ф. Владимирскому-Буданову, Н. С. Нижник, К. Н. Неволину и др. Для рассмотрения семьи с позиции морально-нравственных ориентиров обратимся к автору фундаментальных исследования в области обрядовой специфики брака, социального и психологического положения женщин – Н. Л. Пушкарской, а также Н. С. Нижник, Б. Д. Грекову и др.

Глава I

1. Особенности семьи и брака в языческий период.

Итак, говоря о семье, как о важнейшем социальном институте общества, следует заметить, что возникла она довольно давно, в своем историческом развитии лишь сменяя различные формы организации брачно – семейных отношений от матриархата к патриархату, от полигамии к моногамии и т. д.
Определение слова «семья» касательно древнеславянского языческого общества также неоднозначно: Б. Д. Греков о «семье» говорит: «Что касается термина «семья», то в наших источниках мы найдем буквальное подтверждение того, что это не что иное как familia. Семья в понимании древних славян прежде всего означает – челядь, домочадцы, рабы…».
В понимании Н. С. Нижник семья – это некий коллектив, объединенный различными узами. Это круг лиц, который объединяет и эмоциональное, и правовое начало. Сам термин «семья» на древнерусском языке означал «товарищество, основанное на договоре». Он отмечал также, что в современном понимание семьей можно назвать как только лишь супругов, не имеющих детей, так и одного из супругов с детьми. В понимании же семьи древними славянами для ее существования необходимым был факт наличия детей, ибо союз бездетных супругов не выполнял функций семьи.
М. Ф. Владимирский – Буданов, размышляя о брачном союзе древних славян, говорит, что древние славяне никогда не находились в состоянии коммунального брака, что, впрочем, не исключает довольно беспорядочных половых связей. Он указывает, что, по данным летописи, древние славяне браков не любили, но сходились на игрища, где «происходило физическое сближение полов», после чего некоторых женщин мужчины брали в жены, а тех, которых не взяли, выставляли на поругание и осмеяние. Сам факт осмеяния брошенных женщин при коммунальном браке, конечно, невозможен, что свидетельствует, по мнению Владимирского-Буданова, о парном браке.
Древнейшее упоминание о восточнославянском роде мы имеем и в «Повести временных лет»…О матриархате применительно к народам нашей страны летописец ничего не говорит, несмотря на то, что ему известны вообще различные формы семьи и брака. Между тем, в его изображении наиболее отсталые славянские племена (древляне, радимичи, вятичи и северяне), знают, во всяком случае, полигамную патриархальную семью, а может быть, и парный брак: «Браци не бываху в них,- пишет он,- но игрища межу селы; схожахуся на игрища, на плясанье и на вся бесовьская игрища, и ту умыкаху в жены собе, с нею же кто свещашеся; имаху же по 2 и по 3 жены.» Умычка была в глазах древнего бытописателя низшей формой брака, даже его отрицанием: «браци не бываху в них», а только умычки.
Идеал летописца – моногамная семья. Греков утверждает, что «oн стоит за нее….потому, что моногамная семья благодаря победе частной собственности над первоначальной, первобытной общинной собственностью, сделала уже большие успехи». Это произошло, во всяком случае, у полян, уже вышедших, по его изображению, из дикого состояния, в каком оставались другие племена. Таким образом, судя по данным летописи, мы видим, что уровень развития семейных отношений различных племен неодинаков: «отсталые» варвары, такие как вятичи и радимичи, еще находятся на стадии многоженства, в то время как честолюбивые и высокоразвитые поляне перешли к более этичной и высоконравственной моногамной семье.
Теперь, определив понятие семьи в представлениях древнего славянина, мы можем подойти к различным формам заключения брака в древнеславянском языческом обществе. Во-первых, это похищение невесты женихом, о коем в один голос утверждают и М. Ф. Владимирский - Буданов, и Н. С. Нижник, которое признано первой формой индивидуального брака. Оно могло быть реальным, то есть фактическим, и «мнимым». Последнее совершалось при предварительном согласии родителей и невесты. Летопись сообщает, что славяне имели обычай похищать себе на игрищах тех невест, с которыми они сговорились. «…И ту умыкаху жены собе, с нею же кто съвещашеся», – рассказывала об «умыкании у вод» невест «Повесть временных лет». Обряд похищения невесты «у воды» совершался на праздниках в честь Лады – богини любви, счастливого замужества и семейного очага, которые начинались ранней весной, «на Красную горку», и продолжались до середины лета – дня Ивана Купалы.
Другим способом заключения брака в языческую эпоху являлась покупка невесты у ее родственников. Продажа невесты, по утверждению М. Ф. Владимирского – Буданова, могла быть совершена отцом, матерью, а также главой рода или родового союза. Видимо, плата за невесту – «вено» (в более поздние времена- «калым» - продажная цена) была связана с похищением и являлась следствием примирения жениха-похитителя с родом невесты, своего рода компенсацией за «умычку», в результате которого жених за невесту отдавал выкуп. Причем, чем выше цена, тем больше чести для невесты, а значит, и для всего ее рода. Поэтому выдать невесту замуж «подороже» старались не только бедняки, но и весьма зажиточные и богатые поселяне. А значит, недаром арабский историк Казвини так говорит о руссах: «Тот, у кого родились две или три дочери – обогащается, тогда как имеющий двух-трех сыновей делается бедняком».
Процесс покупки невесты уже в древние времена был достаточно сложным. Одним из важных его элементов был предварительный договор или запродажная сделка. В процедуре договора М. Ф. Владимирский – Буданов выделяет два этапа: первый - сватовство, то есть осмотр предмета сделки (невесты) через посторонних. И второй - рукобитье – заключение сделки сторонами: родителями жениха или самим женихом и родителями невесты. Форма совершения сделки обычно словесная и символическая («рукобитье», «заручение», то есть связывание рук). К ним впоследствии присоединились и некоторые религиозные формы: богомолье, литки, или пропоины, то есть языческая жертва через возлияние.
В плате за невесту он различает действительную плату – «вывод», или «кладки», получаемую отцом невесты, и обрядовую – выкуп, получаемый братом невесты или ее подругами. О выкупе свидетельствуют строки из свадебной песни невесты:
О, сударь ты мой, ясен сокол, милый брат,
Уж не кидайся ты на злато-серебро,
Уж не продаваи-ка ты меня в цузи людзи.
Процедура заключения брака при покупке состояла только в передаче невесты жениху. Передавалась не невеста как вещь, а символы власти над ней. У славян это была плеть. (У германцев таким символом был меч. Но они передавали мужу право жизни и смерти жены, а русские – лишь право наказаний).
И, наконец, у полян появилось третья, самая распространенная впоследствии форма заключения брака – приведение невесты ее родственниками в дом к жениху. «Поляне… брачные обычаи имяху: не хожаше зять по невесту, но приводяху вечер, а завтра приношаху по ней, что вдадуче», – сообщала летопись.. Отсюда мы видим сущность этой формы брака: жених не идет в дом невесты за нею, наоборот, ее приводят к нему в дом, что отличает это форму от похищения, и он не платит за невесту, наоборот, за нее приносят приданое – это отличает приведение от покупки. Брак заключался в результате соглашения между родственниками невесты и женихом или его родственниками. М. Ф. Владимирский – Буданов отмечает важное место языческих обрядов при приведнии: это и каравай, который брачующиеся должны были отведать, и их посажение на коже жертвенных животных, употребление символов огня и воды. Также интересна особая церемония, сопровождающая заключение брака: невесту приводили вечером в дом к жениху, и она разувала его в знак покорности: «В один сапог жених клал плетку, а в другой – драгоценный камень или монету. Если девушке удавалось снять сначала тот сапог, в котором находилась монета, то невесту считали счастливой. Если в сапоге оказывалась плетка, счастья ей не обещали и говорили, что всю жизнь ей придется угождать мужу. При этом жених в знак своей власти над женщиной ударял свою будущую спутницу жизни плетью по спине…»
Таким образом в языческую эпоху брак, будучи скрепляемым религиозными обрядами и символами, возвысился до религиозного значения. Брак теперь обязателен не только для жены, но и в равной степени для мужа.
Личные отношения между супругами во многом зависели от формы заключения брака. При похищении невесты она становилась собственностью своего мужа. Поэтому в отношении женщины у мужа возникали права скорее вещного, чем личного характера. В качестве подтверждения этого предположения исследователь русского права, профессор К.А. Неволин, рассматривал древнейший обычай сжигать жену, как и остальное имущество ее мужа.
При покупке невесты, особенно при заключении брака с приданым, по соглашению между женихом и родственниками невесты возникали такие отношения, которые несколько ограничивали власть мужа. К тому же и сама жена при такой форме заключения брака приобретала некоторые личные права.
При приводе же невесты последующие отношения между мужем и женой мы отметили.
Власть мужа во всех случаях была велика. Но при этом на Руси, по-видимому, муж никогда по закону не имел права жизни и смерти в отношении своей жены. Хотя ее свободой распоряжаться мог. Свидетельством этому могут быть записи в летописи Нестора, относящиеся к 1022 году, о том, что Тмутараканский князь Мстислав и Касожский князь Редедя, вступая в единоборство, условились, что тому, кто победит другого, достанутся не только имение, казна, но также жена и дети побежденного.
Отношения между родителями и детьми в славянских семьях языческого периода строились на признании власти родителей над детьми. Это становится очевидным из всех примеров внутрисемейных отношений, дошедших до нас в летописных упоминаниях Нестора. Но сообщения о взаимоотношениях родителей и детей свидетельствуют о том, что родительская власть была «чужда строгой суровости: при заключении браков собственная воля и желание детей не оставались без внимания»; при решении различных жизненно важных вопросов детям предоставлялось право выбора (Святослав, например, позволил своим сыновьям самостоятельно решить: идти на княжение в Новгород или отказаться от него).
Расторжения брака древнерусское право этого периода не знало. В языческую эпоху господствовало представление о том, что брак с одной женой заключается «на веки» и простирается за пределы гроба. Владимирский-Буданов, как и Неволин, предполагал, что именно об этом свидетельствуют некоторые особенности сожжения вдовы у руссов при смерти мужа: «Когда умирает мужчина, то сжигается с ним жена его живою; умирает женщина, то муж не сжигается». По свидетельству очевидцев, если умерший при жизни был холост, то его женили после смерти. Проблем с выбором невесты, видимо, не было. В таких случаях женщины сами стремились быть сожженными вместе с новым мужем, так как это позволяло «войти в рай».
Вообще, языческое брачное право неодинаково решало вопрос о повторном браке для вдовца и вдовицы: для вдовца он мог повторятся неограниченное количество раз, для вдовицы же не всегда. В условиях многоженства у некоторых племен существовало понятие «главная жена», - именно она после смерти мужа сжигалась с телом супруга.
Итак, подводя итог, стоит выделить три последовательно сменявшие формы заключения брака, естественно, не исключая их параллельного существовании. Первая форма- это похищение, или умычка, которое могло быть действительным или мнимым (когда о похищении заранее договаривались жених с родителями невесты либо родители жениха и невесты), умычка предусматривала тотальную зависимость невесты, а впоследствии и жены от воли мужа. Вторая- это покупка, когда жених, дабы не обидеть род невесты, компенсировал умычку денежным или иным вознаграждением – «вено», в более поздние времена - «калым» (несомненно, это понятие связано с монголо-татарским влиянием). Покупка предусматривала некоторое ограничение власти мужа, а также наделение жены некоторыми личным правами. И,наконец, третья- это приведение – привод невесты в дом жениха, еще и с приданым. Поэтому в этом случае семья, имеющая много дочерей, вряд ли обогатится выдачей их замуж. Но, с другой стороны, такая форма брака предусматривала обязательность и прочность не только со стороны жены – но и мужа. Жена в этом случае уже не наложница – она полноправный член семьи.

2. Семья и брак после принятия христианства.

После крещения Руси в 988 году и присвоения церкви монополии на утверждение брака начали складываться нормы брачного права. Происходила рецепция и брачно-семейного законодательства, основанная на канонических представлениях о браке, заимствованных из Византии, получившего название «Номоканон». Дополненный и исправленный впоследствии русскими князьями, он стал называться «Кормчей книгой».
Итак, крещение Руси в 988 г. повлекло за собой изменения в области семейно-брачных отношений. Архаичные формы брака, такие как умыкание у воды, «брак – приведение», «покупка жен» должны были уступить место «цивилизованной» его форме – браку венчальному. Однако церковному венчанию не сразу удалось вытеснить архаичные обрядовые языческие действия, так глубоко укоренившиеся в привычках и сознании населения, поэтому венчание, введенное в обиход в XI веке, практиковалось только среди высших слоев общества: «…не было на простых людях благословенного венчания, но бояре только и князья венчались». Браки же простолюдинов совершались при помощи языческих обрядовых форм: «…простым же людем яко именем и плесканием». Однако церковь активно боролась с языческими пережитками, усиленно пытаясь закрепить каноническую форму брака.
Вообще, все нормы закрепления, расторжения брака, реализации брачно-семейных отношений начала контролировать церковь, вплоть до морально-нравственных и бытовых аспектов семейной жизни: регуляции интимной жизни супругов, межличностных отношений всех членов семьи и способов и методов воспитания детей.
Правовые условия заключения брака будут рассмотрены позднее, сейчас же обратимся к обрядовой специфике и морально-нравственным аспектам заключения брака и различных отношений в семье.
Брак, согласно Кормчей книге, предварялся обручением – сговором, когда родители жениха и невесты договаривались о приданом и назначали день свадьбы.
Далее следовали смотрины – оценка невесты родственниками жениха. Сам жених не мог увидеть невесту до свадьбы, в таком случае довольствуясь лишь рассказами о ней и красноречивыми описаниями. Женщины- смотрительницы (родственницы жениха) тщательно осматривали девушку, говорили с ней. Иногда разрешали осматривать ее и нагой, дабы обнаружить возможные физические изъяны. Бывали случаи, когда на смотринах показывали одну девушку, а на обручение приводили другую. Даже если жениху и удавалось увидеть невесту заранее, он и тогда не мог гарантированно уберечься от обмана. Н. М. Костомаров рассказывал интересную историю: за выдачу косой на один глаз девушки ее отец пообещал хорошую награду. Естественно, быстро нашелся сват, который всячески расхвалил девушку и пообещал жениху даже возможность увидеть ее. В назначенный час девушка шла по улице здоровым глазом обращенная к тому окну, из которого подглядывал за ней горе-жених. Не заметив обмана, он согласился жениться, о чем, впоследствии, горько пожалел, но изменить, естественно, ничего уже не мог.
Если же невеста на смотринах не приглянулась, жених должен был либо жениться, либо выплатить «бесчестье», если успел жениться на другой.
С удачных смотрин начиналась подготовка к свадьбе. Но предварительному брачному сговору предшествовала помолвка. По русскому обычаю ей сопутствовала трапеза у родителей невесты: ели пироги, кашу, сыр. Разрезание сыра символизировало закрепление помолвки, после которой жених уже не мог отказаться от невесты, что в противном случае рассматривалось как оскорбление девушки. За это жених должен был возместить расходы на угощение и заплатить штраф в пользу церкви
Обручение оформляется специальной рядной записью. Она содержит информацию о том, кто и когда выходит замуж, какое приданое дают родители невесты, когда назначается свадьба и т. д. Круг вопросов рядной не ограничен. После этого обряда девушку называли «обрученной» - в результате сговора били рука об руку и «суженой» - о ней судили сваты. В случае нарушения обещания вступить в брак жених платит неустойку – заряд, который зависел от материальных возможностей семьи (от 1000 до 10 000 руб.). После XII века неустойку платили и родители сорвавшей свадьбы невесты. Таким образом, обручение было закрепленным общественной моралью обязательством жениха жениться на девушке. А нарушение верности жениху уже рассматривается как прелюбодеяние: «Жену, иному обрученную, берящий в брачное сожитие, при жизни еще обрученника, да подлежит вине прелюбодеяния». На практике обручение было не всегда удобно, потому как зачастую обручение совершалось еще в малолетстве, что исключало свободную волю брачующихся, к тому же размер заряда часто был непосильным для семьи жениха.
Приходский священник, получив уведомление о намерении вступить в брак, проводил обыск, выясняя у родственников и знакомых возможные препятствия к браку. Затем, не позднее чем за три недели до венчания, в приходе жениха и в приходе невесты оглашался список лиц, вступающих в брак.
Единственной формой совершения брака церковь признавала церковное венчание. Исключение – повторные браки. В день свадьбы до венчания невеста находилась в хоромах отдельно от жениха, что породило само название «невеста» - что значит неизвестная. Затем жениху и невесте чесали голову гребнями, это предшествовало надеванию на невесту кики и повойника с фатой – отличительных головных уборов замужней женщины.
Интересен и обычай «баенной воды», связанный с желанием сохранить любовь мужа: невеста поила мужа той водой, которой незадолго до этого она мылась в бане (также женщины, желающие расположить к себе мужа, обливались молоком, которое давали потом пить мужу; естественно, церковь боролась с таким «привораживанием»).
Перед поездкой к венцу невесту осыпали хмелем – к веселью, вносили шубы – к богатству, соломенные тюфяки и снопы – к легким родам.
Венчаться не в своем приходе строго запрещалось, поэтому венчались либо в приходе жениха, либо в приходе невесты. Венчание происходило в присутствии как минимум двух свидетелей прилюдно, тайное венчание было запрещено: «…никто же в тайне да не венчается, но при множайших людях…» . Венчать мог любой священнослужитель, только не монах. Жених становился по его правую руку, невеста – по левую, каждый их них держал в руке по горящей свече. Священник клал на них фимиам и молился, благословляя брак, желая иметь мир и долголетие, побольше детей и внучат.
Таким образом, элементы традиционных свадебных ритуалов спустя несколько столетий трансформировались в предсвадебные и свадебные обряды. Узаконивая венчальный брак, церковь регулировала этические стороны брачных отношений: устанавливала наказания за насильственную и несвоевременную выдачу замуж, за моральное оскорбление, наносимое возможным отказом жениха от невесты и т. д.
Известно, что в языческое время между мужем и женой господствовали отношения подчиненности последней, причем до такой степени, что жена считалась собственностью мужа, которую можно было отдать, на которую можно было поспорить, а то и убить. После принятия христианства отношения эти были направлены в более гуманное русло, но отрицать зависимость жены от власти мужа мы все-таки не можем.
Итак, обратимся теперь к аспектам семейной жизни древнерусского человека. Нельзя оставить без внимания разделение церковных клериков жен на «добрых» и «злых». Православная концепция характеризует «добрую жену» как работящую, «страдолюбивую», хорошую хозяйку, профессионально не занятую, но работающую усердно по дому. Однако определяющим фактором «доброй жены», по взглядам церкви, был, конечно, не материальный, а нравственно-религиозный. Он заключается в том, что «добрая жена» должна быть богобоязненной. Далее следовал фактор социальный – от «доброй жены» ожидалось добровольное отречение от каких-либо дел вне семьи. И моральный – под «доброй женой» подразумевалась покорная, смиренная, тихая женщина, безоговорочно согласная на признание своей второстепенности по сравнению с мужем, а значит, и верная, преданная ему в любых жизненных ситуациях. Так авторы церковных поучений исходили в первую очередь из моральных обликов православного человека в определении понятия «злой» и «доброй» жены, заключавшегося в совокупном наборе социальных, моральных, бытовых качеств. Это скорее символический образ идеальной православной жены, нежели качества, которые должны иметь отдельные женщины.
Но невозможно построить психологический портрет раннесредневековой женщины из представлений духовенства об идеальной женщине. И дихотомия, двойственность средневекового сознания, отразилась в антиподе «доброй жены» - «жены злой». Немало интересных фактов поведения женщин и реалистических черт дают нам исповедные книги и сборники поучений и различных епитимий на этих «злых женок». До нас это дошло благодаря тому, что церковные дидактики стремились не только искоренить все девианты в поведении женщин, но и найти причины этих отклонений и мотивы «злых» поступков. «Злых жен» требовалось рисовать праздными, ленивыми и сонливыми, к тому же безалаберными, не умеющими «беречь» и «вести» дом. Их образ жизни свободен и независим. И если для современного человека непонятна отрицательность этих характеристик, то для человека раннего средневековья, особенно для церковных дидактиков, это было причиной распущенности в сфере интимных отношений, как в браке, так и вне его: они «прелюбодейницы и упьянчивы», к тому же еще и «мажущася и красящася». Вообще, церковные дидактики настаивали на том, что женщины более сексуальны, чем мужчины, как в браке, так и вне его: «…жены мужей оболщают, яко болванов…». «Злые жены» всегда не покорны («…владеют мужем…не работав – работят…»), самостоятельны в суждениях («…меют дерзновение глаголяить…все корят, осуждают…хулящи и закона не знающи…»). Возможно, даже, недостаточно религиозны, а то и вовсе атеистичны («…ни священника чтят, ни Бога ся боят…в церкви смеются…глухи на спасение…») и склонны к социальным протестам («…великой пакости и великим исправлениам»).
Церковные дидактики усматривали все эти характеристики «злых жен» в связи с одержимостью их «страстями» - особыми наклонностями души, любыми проявлениями эмоций (гнев, страх, любовь, радость), что и являлось постоянным объектом их неустанной борьбы. Женщины с повышенной эмоциональностью – самые неустойчивые, самые частые жертвы страстей. Даниил заточник замечал у «злых жен» зависть к чужому благополучию и красоте, честолюбие, склонность к изменам, злословие и лживость.
В итоге можно заметить, что взгляды и оценки древних, их воззрения на частную жизнь своих супружниц складывались, в основном, на осуждении богатого мира женских чувств. И пройдет немало времени, когда гуманизация общества позволит ликвидировать четкую грань между «злой» и «доброй» женами и наконец признать женщину не как вместилище пороков и страстей, а как целостную сформированную личность, с индивидуальным темпераментом, ценностями, характером и взглядами на жизнь и семью.
Таким образом, разобравшись, так сказать, с характеристиками жен, мы можем на основании заключенного перейти к рассмотрению интимной стороны супружества. Нетрудно догадаться, что основное влияние на интимные отношения супругов оказывала церковь, которая довольно рано показала свое репрессивное отношение к семье и особенно к этой стороне брака. Приходские священники постоянно контролировали интимное поведение своих прихожан, требуя тотального отчета о всех соответствующих действиях. Поэтому все интимные стороны внутрисемейных отношений отражены в многочисленных покаяниях: «прелюбодей и блудница, поведайте всякие грехи мне без срама».Однако церковь хоть и осуждала, но не требовала целомудрия от вступающих в брак. Это идея еще не успела стать моральным принципом, поэтому ограничить свободу как мужчин, так и женщин в этой сфере было нелегко.
Древние памятники покаянного права XII века показывают нам причины, по которым затруднялось осуществление воспитания нравственности и целомудрия прихожан. Одна, и самая весомая из них – инцест. Жестче всего наказывался сексуальный контакт сына с матерью – до 20 лет епитимьи, самое мягкое наказание следовало за связь брата и сестры – 40 гривен штрафа, либо 3 года без причастия. Имели место и связи между зятем и тещей вследствие слишком ранней выдачи дочерей замуж и относительной молодости тещ, наказывалось это 3 – 5 годами без причастия. Также веской причиной было и то, что дети часто являлись свидетелями интимной жизни их родителей в условиях ограниченного пространства, когда все спали в общей комнате. Это служило дополнительным условием распущения нравственности с самого детства.
Ранние интимные отношения и активное стремление к ним, невозможность подавить сексуальные желания («…не може удержати…») – служило доводом в пользу заключения ранних браков.
Согласно проповедникам и составителям покаянных книг, греховны все «любы телесные…еже не чадородия, но слабости ради…». Такие отношения назывались «любославствовать», «любоплотствовати», они не употреблялись в отношении супругов, - означали просто связь между мужчиной и женщиной.
Так, можно разделить все осуждаемые церковью и обществом интимные связи, исключающие связи между мужем и женой на блуд (добрачные связи, еще и с девиантами в сексуальной ориентации) и прелюбодеяние (супружеские измены). Причем социальный статус блудницы или прелюбодейницы в расчет не брался. Женщину, «отмолвившу» чужого мужа от его законной жены, наказывали годом епитимьи. Церковь усиленно убеждала супругов в бессмысленности измен, так как все люди одинаковы, а женщины – тем более. Согласно церковному закону, жена должна была терпеть измены мужа, стараться держать его при себе, в то время как муж, узнавший о прелюбодеянии жены, должен был непременно наказать ее.
Но при общей бедности духовных запросов и не очень-то высоким уровнем нравственности, несмотря на все старания церкви привить мораль, физические удовольствия и для мужчин, и для женщин, были едва ли не первейшей радостью. «Любы телесныя» в этом случае мало отличались от желания «досыта наесться». Но и в этом случае церковные наставники пытались регламентировать интимную жизнь людей. Это было и наставление гигиене: священники строжайше наставляли «омыться» после греховного падения. Активно пропагандировала церковь и стремление к слабости половой жизни. На протяжении четырех «великих» постов, а также в ночь на среду, пятницу и субботу «плотногодие творити» было запрещено. Так что, при строгом соблюдении христианских запретов, формально на интимные отношения у супругов оставалось не более 5-6 дней в месяц. Однако данные епитимий говорят о весьма не христианском отношении прихожан к данным запретам.
Так, ввиду скудности быта, безрадостного существования и тяжелого труда, половые отношения были неупорядочены и неограниченны, в чем раннесредневековый человек видел компенсацию своей безрадостной жизни, единственное развлечение. Влияние церкви имело место в регулирование интимных отношений все же небольшое (при всем старании отцов церкви) и, несмотря на все старания священников прихода, большинство прихожан все же находилось в плену страстей.
И, наконец, важнейшим аспектом семейное жизни является рождение и воспитание детей. Это было единственным оправданием физической стороне брака в глазах церкви. Древнерусские проповедники, неустанно осуждая у мужчин «хотение женьско» постоянно напоминали, что «жена бо человеку дана плода для».
Отцы церкви, настойчиво постулировавшие идеи многочадия, добились идеи о том, что отсутствие детей в древнерусской семье считалось величайшим несчастьем, поэтому церковь, пропагандировавшая многочадие, гарантировала счастье семье, а именно рабочую силу в виде детей, опору в старости и болезни. Дети – вот смысл существования семьи.
И идеалом супруги, соответственно, была многодетная мать. Но женщина, измученная частыми родами(рожали женщины почти каждый год), вольно или невольно задумывалась каждый раз о необходимости рождения. Если семья была еще и бедной, это становилось непосильной ношей для женщины: «живот болит, детей родит». И, получив от самих себя отрицательный ответ, женщины обращались к знахаркам, которые с помощью специальных зелий разрешали все проблемы. Частое упоминание об «извержениях» говорит от том, что женщины пытались самостоятельно регулировать число деторождений. Поэтому весьма суровые наказания налагались на женщину, пытавшуюся регулировать число деторождений, избегать нежелательных беременностей, прерывать их. За это наказывали епитимьей и штрафом: «всякая женка, скажающа в себе отроча, душегубица наречется». Посты в таком случае назначались до 10-11 лет. Абортивные операции карались вплоть до отлучения от церкви. Убийство же ребенка, зачатого вне брака, считалось двойным грехом. Выкидыш грехом не считался. Но если он случался в результате побоев мужа, то его ждало наказание, приравненное каре за детоубийство. Но штраф и епитимья за убийство человека, пусть даже ребенка, кажется слишком мягким наказанием. В «Вопрошании Кирика» женщину – детоубийцу карали несколькими годами поста, по уставу Владимира Ярославича ее следовало постричь в монахини. В Византии за подобные дела зачастую следовала смертная казнь. Таким образом можно судить, что о ребенке не очень то и заботились, несмотря на то, что считали его счастьем для семьи. Этакое «небрежение детьми» находит подтверждение в епитиймных сборниках о наказаниях родителям, удавивших, утопивших, «заспавших» ребенка в общей постели, за которыми следует довольно мягкое наказание. Вспомним древнерусские пословицы: «Бог дал, Бог взял», «Без них горе, а с ними вдвое». О «небрежении» к детям также говорит и факт продажи родителями своих детей в «одерень» - в полное бессрочное пользование. В этом случае штрафы назначались в зависимости от обстоятельств, которые побудили к такому действию (если в случае невозможности прокормить - 6 лет епитимьи, если такая возможность была – 8 лет). Да и священнослужители предписывали «недолго плакати по мертвым детям». Как вы видим, основной причиной «небрежения» к детям была невозможность прокормить лишний рот. Вообще, если мы обратимся к «истории детства» Л. Демеза, в основе которой лежит классификация отношения к ребенку на инфантицидный, бросающий (небрежения) и амбвивалентный(терпимый) стили, то бросающий стиль, то есть небрежение, длится вплоть до XIII века, поэтому такое небрежение к детям весьма закономерно.
Как мы уже упомянули, в вопросах деторождения широко практиковалось обращение к «бабам-идоломолицам», «бабам-богомерзким», то есть к знахаркам. Нет свидетельств об официальном наказании таких женщин за их деяния, лишь их мужьям предписывалось наказывать своих женок, изобличив ее в этих поступках. Но кроме контрацептивных и абортивных средств им были известны также средства для повышения возможности зачатия, повышения мужской силы, облегчения родов, активизации детородной функции, значит, они способствовали в какой-то мере поддержке семейных отношений. О важности знахарок в средневековом, да и в обществе Нового времени, говорит возможность развода (но не всегда) по причине бесплодности одного из супругов. Поэтому нельзя однозначно судить об их роли в регулировании семейных отношений.
И церковь предписывала заботиться о беременной – настаивала на всех мерах, способствующих сохранению ребенка: разрешала не кланяться женщинам низко, не участвовать в тяжелых для нее работах. В поучении новгородского архиепископа Ильи-Иоанна содержится фраза: «Егда жена носит в утробе, не велите ей кланяться на коленях, ни рукою до земли, ни в великый пост: от того бо вережаються и изметают младенца». Рожающих и беременных женщин в народе боялись. Рожали женщины в основном в бане. Зачастую при родах присутствовали знахарки и повитухи. Раскрывали все окна, двери, развязывали все узлы на одежде. Считалось, что это поможет облегчить роды. Сами роды считались делом «нечистым», как и мать, в течение 40 дней после родов тоже считалась «нечистой». Ей запрещалось входить в церковь и есть с другими членами семьи, а также вступать в половую связь, что объективно предохраняло ее от инфицирования, равно как и требование «помыть всюде» перед и после родов. Церковь настоятельно рекомендовала роженице вегетарианский рацион (согласно общей концепции воздержания). Вреда матери это не приносило, но и о пользе сказать тут нечего. Но послабления родившим женщинам касательно регламентации рациона во время постов церковь делала. Так, она разрешала и даже предписывала есть рыбу малым детям в дни даже самых строгих постов.
Что касается отношений родителей и детей, Н. Л. Пушкарская полагает, что матери больше любят сыновей, тогда как отцы привязаны более к дочерям. Это объясняется тем, что мать подсознательно ищет защиту у сына, а отец – покровитель и защитник дочери.
Православная этическая мысль не отделяла материнского воспитания от отцовского и предлагала в основном репрессивные методы воспитания в целях сохранения иерархичных отношений в семье: «Бей дитя, пока поперек лавки лежит», «Младу отрочати перед старым молчати»; что способствовало «правильному» воспитанию, уважению и боязни главы семье и вообще старших в роду. Вообще, дети – самые бесправные субъекты любых отношений в древнерусском обществе. Недаром «отрок» означает не имеющий голоса, молчащий. Но, все-таки, семейное воспитание было направлено на формирование чувства ответственности, идентичности со своей семьей и родом, а значит, и заботу о всех членах семьи, особенно о престарелых родителях. Л. Н. Пушкарская отмечает особое, не свойственное ни Западной Европе, ни восточным странам того времени уважение и почитание матери. Об этом говорит и тот факт, что в Древней Руси существовала традиция давать детям не «отчества», а «материнства» (Олег Настасьич, Василько Маринич), Изборник 1076 года содержит требование беречь и опекать мать. По традиции мать после смерти супруга жила в доме младшего из сыновей, и дети должны были платить престарелым родителям теми чувствами тепла и заботы, которое они получали в детстве от них. А пренебрежение этими установками неустанно порицалось церковью. Вообще, уважение к матерям, к пожилым женщинам, старости в целом, было характерной национальной чертой русских.
Таким образом, роль семейного воспитания в Древней Руси была чрезвычайно велика, без нее невозможны были накопление, сохранение и трансляция социокультурных ценностей, нравственных и религиозных основ от поколения к поколению.
Итак, касательно морально-нравственных аспектов взаимоотношений в семье в период после принятия христианства (то есть отношений между супругами, между родителями и детьми, тещей, тестем и зятем, свекром, свекровью и невесткой), мы можем отметить высокую степень влияния на них церкви, которая регулировала практически все стороны внутрисемейных отношений в русле высокой нравственности. Она вмешивалась в процессы заключения брака, признав единственной возможной формой его осуществления венчание и устанавив обрядовую специфику его заключения, защищая честь и достоинство вступающих в брак; во внутрисемейные, в том числе и интимные связи мужа и жены, регулируя степень подчиненности жены мужу, ограничивая половые контакты и регулируя демографическую ситуацию путем запрета абортов и использования контрацепции; в процессы физического, трудового и нравственного воспитания детей. Это и отличает брак христианский от брака языческого – развивавшегося тоже не без влияния религии, но развивавшегося стихийно, бессвязно заимствуя архаичные обряды, ритуалы (иногда жестокие и варварские-вспомним сожжение жены при смерти мужа у некоторых племен) и способы совместного бытования от предшествующих поколений, в то время как брак христианский, пусть и был подчинен строжайшей регламентации со стороны церкви, пусть и испытывал традиции, в том числе и языческие, все же находился, несомненно, на более высоком уровне, и не только в силу особенностей исторического развития того периода, но во многом под влиянием активной нравственноориентирующей деятельности церковных дидактиков.

Глава II

1. Правовое положение женщины как субъекта правоотношений.

Как известно, во времена язычества правовое, да и личное положение женщин было незавидным. Да и о каких правах можно говорить, когда жена считалась собственностью супруга, вещью. С развитием этической и правовой мысли женщина постепенно начала наделяться личными и имущественными правами.
Имущественно-правовой статус женщины эволюционировал от полного бесправия к медленному расширению дееспособности в отношении лично им принадлежавшего и общесемейного имущества.
Первое упоминание о полномочиях женщин на владение определенным имуществом содержится в договоре 911 г. Олега с Византией, утверждавшем право женщины сохранить за собой часть общего с мужем имущества даже в случае, если муж совершил убийство и предстал перед законом.
Женское имущественное владение, в Русской Правде именуемое «часть», включало приданое и некоторое имущество, которым она могла владеть и распоряжаться по собственному усмотрению.
Не лишним будет рассмотреть приданое с правовой точки зрения. До сих пор остается открытым вопрос, было ли приданое имуществом и собственностью жены или же обшей, семейной собственностью. А. И. Загоровский считает его общим, К. А. Неволин – раздельным. Н. Л. Пушкарская выдвигает компромиссную точку зрения: движимая часть имущества принадлежала жене, недвижимая – была собственностью обоих супругов.
Проследить эволюцию имущественных отношений по отношению к женщине позволяет и обращение к аспектам права наследования и обладания имуществом.
С древнейших времен,точнее с распада родоплеменного строя, женщины могли наследовать и по закону, и по завещанию. Вдовы принадлежали к первому кругу наследником (но после сыновей). Сестры же наследственной доли в XI-XII веках не получали. Приданым их должны были обеспечить братья.
Статья 93 Русской Правды устанавливает наследственные права вдовы. Если она не выйдет повторно замуж, то имеет право получить на жизнь определенную часть имущества мужа (выдел), причем выдел она получает за счет уменьшения доли взрослых детей. Кроме того, вдова остается собственницей всего того, что было подарено мужем (украшения, одежда, и т. д.). Мы видим, что общинное право наследования, по которому супруга покойного мужа являлась полноправной хозяйкой всего имущества, теряет свою силу. Это, вероятно, связано с усилившимися феодальными процессами, стремлением отца передать имущество сыновьям, а не жене, которая после повторного выхода замуж могла отдать все наследство в руки нового мужа.
Особенно интересна в плане имущественных отношений статья 94 Русской Правды. Согласно этой статье, муж, переживший свою супругу, не получал наследственной доли в имуществе покойной, а только управлял этим имуществом. На «часть» первой жены имели право только ее дети, даже если отец передал эту «часть» свой второй жене, то есть мачехе этих детей.
Нормы наследования имущества матери отличались от права наследования имущества после смерти отца, хотя здесь также существовало наследование и по закону, и по завещанию. Дети не могли претендовать на раздел материнской части, но она сама могла определить наследника или наследников (напомним, муж такого права не имел), в том числе и дочерей, как от первого, так и от второго брака. По закону наследство матери переходило тому, с кем она жила после смерти, или тому, кто обеспечивал ее пропитание. Ими могли являться не только ее родные дети, но и многочисленные родственники по боковой линии, которые в этом случае также могли надеяться на завещание.
В это время женщины предстают владелицами и распорядительницами движимого имущества. Его основную часть составляло приданое и параферональное (часть имущества жены, не входящего в придание) имущество.
Но с развитием имущественных отношений утверждается возможность владения женщинами недвижимостью: землей, «отчиной». Правда, женщина могла пользоваться недвижимость своего покойного супруга при условии невыхода замуж повторно. Кстати, то же самое правило действовало и для мужа умершей жены, желающего пользоваться ее недвижимостью.
В конце XIII века утверждается правило, позволяющее получать дочерям часть имения, равную части, получаемой братьями, тем самым закрепляются равные права братьев и сестер на недвижимость. Мало того, в это же время даже незаконная жена имела право претендовать на так называемую «прелюбодейную» в имуществе умершего, чтобы прокормить общих с ним детей, и даже вести тяжбу с его законной женой! Также при отсутствии прямых наследников земельное наследство передавалось в руки непрямых родственников, из числа которых и не исключались женщины.
Итак, имущественные права женщин, в частности наследственные, как мы видим, эволюционировали от полного имущественного бесправия (языческих времен) к имущественной самостоятельности и получения права владения и распоряжения(!) недвижимостью. Под распоряжением недвижимостью мы понимаем передачу собственной земли женщинами (продажа, залог, обмен, дарение) и приобретение ее в собственность (получение в дар, покупка, получение в приданое, наследование). Это безусловно связано с общими экономическими и социально-классовыми изменениями, характерными для государства и общества того времени. Однако здесь следует оговорка: ввиду социальной и имущественной дифференциации такими правами обладали отнюдь не все женщины Древней Руси, а лишь представительницы высших сословий, зажиточные горожанки и купчихи.
Теперь рассмотрим права женщин в аспекте уголовного права. Феодальное законодательство принимает во внимание в этом вопросе социальное положение субъекта и объекта права. Так, в Русской Правде, права свободной женщины («жены») не соответствуют правам мужчины: за ее убийство назначена половина ставки штрафа за мужское убийство. Но церковное законодательство не устанавливало ответственности за убийство женщины перед церковной властью. Это – юрисдикция власти княжеской. Однако историки неоднозначно оценивают убийство жены в ответ на ее виновное действие. Возможно, только во втором случае наказывали половинной вирой, при убийстве же ни в чем неповинной женщины – полной вирой. Но М. Ф. Владимирский – Буданов и Л. В. Черепнин отвергают эти предположения.
Штрафы за убийство зависимой женщины колебались в зависимости от той роли, которую она играла в вотчине феодала. Выше всего ценились жизни рабынь-кормилиц и рабынь-наложниц, воспитывающих «робичичей», прижитых от феодала, которые, кстати, после смерти хозяина вместе с матерью отпускались на волю.
Иной тип преступлений – оскорбление. Его можно подразделить на две категории: оскорбление чести путем совершения какого-либо непристойного поступка и словесное оскорбление.
Одним из самых тяжких преступлений первой категории было изнасилование («пошибание»),за которое тоже назначалось наказание в зависимости от социального положения субъекта и объекта. Например, такие действия господина по отношению к холопкам не влекли за собой уголовной ответственности: «…аще же раба от господина…осквернена, несть си греха, а господину ответ дати». В этом случае следовало лишь церковное наказание (епитимья). В качестве компенсации за моральный ущерб церковный закон предписывал ее обязательное освобождение. Если же субъект, совершивший над рабыней насилие, не ее хозяин, то есть посторонний, он несет уголовную ответственность на основании светских законов: платит гривной кун, в позднее время – гривну серебра хозяину рабыни. В случае невозможности заплатить следовало телесное наказание. Изнасилование не свободной женщины, но не рабыни («простой чади») влекло штраф в 15 гривен. Еще более суровая кара была за «пошибание» свободой женщины – 40 гривен. (Такая же ставка в Русской Правде была за убийство человека). В некоторых местностях приемлимо было и убийство прелюбодея на месте. «Пошибанье» же боярских дочек каралось штрафом, исчислявшемся в золотых гривнах: 5 гривен золота «аже великих бояр дчи», представителям «меньших» бояр платилась 1 золотая гривна. К тому же церковный закон предписывал за «пошибание» девушки непременное заключение брака с ней, в случае же отказа – «отъяти пол имения и дати девицы тои за срам». Эту денежную компенсация получали сами оскорбленные женщины, а не их мужья или родственники.
Также к оскорблению действием относилось и нарушение целостности одеяния женщины, особенно срывание головного убора. За это следовало 6 гривен штрафа (причем мужчине за подобное оскорбление выплачивали только 3 гривны). Загрязнение женских одежд наказывалось несколькими днями епитимьи.
Ко второй категории – оскорблении словом, относилось в основном ложное обвинение в блудодействе. Опять же наказание зависило от социального ранга потерпевшей. Оскорбление словом дочерей и жен великих бояр каралось штрафом, равным плате за изнасилование женщин этой социальной группы, - 5 гривен золотом, в этом случае возмещение уже получал мужчина. Приравнивалось и к оскорблению оклеветание, если клеветником оказывался муж, пострадавшей давалось право развода. .
Наказания за телесный ущерб рассматривались безотносительно к вопросам пола, но с учетом социального ранга: кара за увечье рабыни следовала лишь в случае ее смерти вследствие побоев, тогда как за удар знатной женщины по лицу брался полуторагривенный штраф. В среде свободного населения за побои женщине ее муж наказывался 6 годами епитимьи, посторонний же человек – 6 гривнами штрафа. Серьезная кара следовала за избиение матери сыном: «волостельской казнью» и пострижением в монашество.
Однако женщины выступали и нередко как субъект преступления. И все несли наказания, причем, согласно церковному суду, независимо от материально-классовой принадлежности. Согласно суду светскому, конечно же, дифференцированно. Исключение составляли лишь рабыни, ответственность за которых нес
и т.д.................

«Какы чести принесешь... родителям...»

Отношения между родителями и деть­ми в древнерусских семьях регулиро­вались как нормами христианской мо­рали, так и народными традициями.
Воспитание «чад» традиционно было сферой деятельности преимущественно женщин. Именно им подобало «нрав детинный исправливати», «блюсти чад своих». Церковь требовала от женщин воспитания в детях послушания, терпе­ния, уважения к старшим: «младу отрочати пред старым молчати».
Церковные поучения требовали от детей и уважения к матери; «Вечно ма­тери своее не забудь, вспомяни, яко тою родил еси», «не забывай матерня труда, еже о чадах печаль и болезнь. Можеши о ней поболети, яко же она о тебе. Тем же страхом раболепным послужи ей» (из текстов Прологов XIV-XV веков). Пренебрежение и заб­вение памяти родителей: «пакы насмехася отцю и укоряюще старость матер­ию...» (если насмехается над отцом и укоряет мать ее старостью...) резко осуждались: «и возплачется тогда, но никто не услышит его...» Глубоко гуман­но по сути и требование «аще охудеет разумом в старости отец ваш или мать ваша - то не безчествуйте их, не уко­ряйте».
Истину, выработанную вековой народ­ной мудростью, донесли до нас «Пче­лы» - сборники изречений и пословиц «учительного» содержания, бывшие практически настольными книгами у лю­дей русского средневековья: «Какы чести принесешь ты своим родителям, таких и ты чай от своих детии на ста­рость...». «Смехом, срамом и безчестьем роду» называли наши предки тех, кто не уважал родителей, пренебрегал заботой о них. Итогом поучений неизменно яв­лялись слова: «родителя присно (вме­сте) с богом чти равно».
«Непокоривость» детей матери строго осуждалась. «Отца ли, матерь свою кля­ла ли еси, ил била, ил лаяла?», «Ли доса­дила отцу или матери?» - сыпались исповедные вопросы. За такие проступки Назначалась епитимья (церковное нака­зание) на пятнадцать дней. «Съгрешив-шим злосрердием к родителям» «учи­тельная» литература угрожала суровым возмездием: «...аще кто злословит родители свои - проклят есть от бога и от людей», «аще же кто бьет матерь - от церкви да отлучится, и лютою смертию да умрет, материна же клятва (то есть проклятие) - искоренит...»
Но от самих воспитателей, матери и отца, также требовалась разумная строгость в отношении к детям: «не озлобляй, наказуя, дети», ласка и доб­рота.
Источники свидетельствуют о том, что объектом заботы могли быть «примачки», то есть приемыши. «Жила есми с своим мужем полчетвертадцать лет, а детей, господине, у нас не было,- повествует в своем послании митрополи­ту Киприану некая вдова Федосья. - И мы себе приняли примачка, Тимошку, за дитяти место». Далее она просит разрешения на его усыновление и, сле­довательно, права передачи этому «примачку» «стяжания мужа своего», то есть родового имения, наследства.
С поучениями, которые мы встречаем в текстах церковных сборников, пере­кликаются свидетельства некоторых гражданских актов и летописей, которые также характеризуют отношения родите­лей и детей в древнерусских семьях. Князь Константин Всеволодович (начало XIII века), чье «Наставление о «детях» дошло до нас в изложении известного историка XVIII века В. Н. Татищева, так обращается к своим чадам: «Почитайте мать вашу, сохраните поведения ея, уч­редите покой ей и довольство, чтоб не терпела недостатка...»
Роль мудрого влияния матери неодно­кратно подчеркивалась летописцами при описании многих значительных по­ступков в жизни князей и бояр - глав­ных действующих лиц летописей. Так, например, Анна, жена великого князя Всеволода Ярославича, убеждает сына, Владимира Всеволодовича, прекратить усобную борьбу со Святополком Изясла-вичем (XI век); великая княгиня Мария Ярославна благословила сына Ивана III на борьбу с ханом Ахматом в 1480 году, а результатом ее, как известно, было свержение ордынского ига на Руси.
Трудно не заметить, что в древне­русских семьях, описанных в летописях, отличительной чертой внутрисемейного микроклимата были доброта, внимание, забота о женщинах. Почтительное отно­шение к матери - приметная черта и древнерусского фольклора: «Что ни белая береза к земле клонится, Ни шелковая трава расстилается, Уж как сын перед матерью кланяется...».
Такова степень уважения былинного героя Добрыни Никитича к матери. «Свет-государыня, матушка!», «Госпожа моя, родна матушка!» - таковы обра­щения детей к матери в русских песнях и былинах.
«Госпожа моя, родна матушка!
Никого я не послухал бы,
А послушал тебя, родну матушку,
Не послухать тебя мне закон не дает...».
Так признается своей матери другой былинный богатырь - Василий Буслаевич. С этими былинными строками пере­кликаются слова великой княгини Ольги, сказанные ею сыну Святославу Игореви­чу: «Аще кто матери не послушает - в беду впадает».
Конечно, эти примеры отнюдь не исключают возможности конфликтных ситуаций между матерью и детьми в древнерусских семьях. Летописные изве­стия, а в большей мере - судебные акты, в частности берестяные, демонст­рируют подобные случаи, указывая на их распространенность.
Так, в берестяной грамоте № 415 мы читаем: «Поклоно от Февронии к Феликсу с плацомо. Убиле мя (то есть избил меня) пасынке и выгониле мя изо двора...». За то, что пасынок выгнал из дому мачеху, он наверняка ответил и перед светским, и перед цер­ковным судом. Если первый мог потре­бовать возмещения за телесный ущерб, нанесенный женщине, к тому же мачехе, то суд церковный мог наложить епи­тимью. «Аще ли сын бьет отца или ма­терь, - свидетельствует «Устав Яросла­ва Владимировича» (XII век), - в дом церковный такой отрок». В этом законе епитимья за избиение родителей очень серьезная - несильное пострижение в монахи (в «дом церковный»), разумеет­ся, с согласия потерпевших, самих роди­телей.
Обратим внимание в связи с этим и на «Послание митрополита Ионы детям, не повинующимся матери» (то есть вели­кой княгине Софье Витовтовне.- Н. П.). «Била мне челом, сынове, мати ваша,- пишет митрополит Иона. - Нечто по грехом, оплошением ли вы своим или дьяволивым наваждением или молодо-стию живете, с ней не дружите, да еще деи и обидите ее во всем. И благослов­ляю вас, сынове, чтобы собе у нее про­щение взяли и честь бы к ней родитель­скую имели во всем...» (1455 год). В случае неповиновения митрополит Иона пригрозил: «Возложити мне тогда на вас духовная тягость церковнаа и свое неблагословение и прочих священ­ников и в си век, и в будущий, докеле же в чювство приидете...».
Любопытным в этом послании являет­ся то, что адресаты - уже взрослые, совершеннолетние дети великой княги­ни. Тем не менее по неписанным законам того времени считалось, что после смер­ти отца право старшинства в семье пере­ходит к матери и, следовательно, дети, пусть даже взрослые, не должны из «воли матерней выматься» (то есть выхо­дить из-под ее опеки). Еще Русская Правда (XII век) рекомендовала матери в случае вдовства «детям воли не дати».
А вот как советует «укреплять чада» в своем завещании жене Евдокии знаме­нитый победитель Мамая великий князь Дмитрий Донской; «А приказал есмь детей своих княгине. А вы, дети мои, слушайте своее матери во всем, из ее воли не выступайтеся ни в чем. А кото­рый сын мой не имет слушати матери, а не будет в ее воли, на том не будет моего благословения». Другие состави­тели духовных, приказывая своим детям держать «матерь во чти и матерстве», прямо указывали на то, что слушаться ее они должны «в мое, своего отца место...».
Говоря о воспитании детей в древне­русской семье, необходимо обратить внимание и на то, что в то время обуче­ние азам наук, а тем более самой гра­моте, находилось в рамках домашней пе­дагогики. Древнерусские женщины, осо­бенно из среды господствующего класса, нередко сами были высокоразвитыми личностями, знавшими «инемние» (ино­странные) языки, азы геометрии, ариф­метики, астрономии, медицины. Воспи­тывая детей, они передавали им свои знания. Так, «до излиха вкусившей муд­рости книжной» назвал летописец Ксе­нию Юрьевну, дочь князя тарусского, мать и воспитательницу князя Михаила Тверского. Янка, или Анна Всеволодовна (XII век), княгиня киевская, обучала своих «младых девиц» «писанию, також и ремеслам, пению, швению и иным полезным им знаниям, да от юности навыкнут разумети трудолюбие».
Как свидетельствуют новгородские бе­рестяные грамоты, даже в низших сосло­виях, в среде ремесленников было не­мало грамотных горожанок. Надо пола­гать, что в малоимущих семьях, где не было лишних средств, чтобы платить за обучение, знание грамоты и основ арифметики передавалось детям только через родителей, и прежде всего - через мать.
На супругов в древнерусских семьях налагались не только родительские обя­занности, но и обязанности по взаимно­му уходу и содержанию друг друга. «Лихий недуг, слепота ли долгаа бо­лезнь» ни при каких условиях не давали права бросить спутника жизни, разве­стись с ним. Между тем в рассматри­ваемую эпоху на Руси существовало немало поводов к разводу между супругами, что, кстати, резко отличает древне­русский семейный быт от западноевро­пейского того же времени, где в силу господства католической формы христи­анства вопрос о расторжении брака даже не ставился.
Древнерусское бракоразводное право возникло вместе с принятием в 988 году христианства и распространением вен­чального брака. Светские власти неодно­кратно вмешивались в сферу деятель­ности церкви, но именно церковь была монопольным регулятором развития брака. И хотя развод принимался цер­ковниками лишь как уступка человече­ской слабости, хотя вся церковная лите­ратура буквально пронизана идеей о божественности, а потому нерасторжи­мости брака. «Не можете же у мужей отъимати, - поучал рядовых священ­ников митрополит Фотий, - яко же тем законом совъкупишася и на том же судищи стати имуть (то есть по закону были они соединены, и один и тот же суд будет теперь судить их)», тем не менее уже в XII веке русская церковная практика располагала широ­ким перечнем поводов к разводу.
Основным поводом было «разлоучеиие по вине любодеяния». Однако факт неверности по-разному определялся для каждого из супругов в древнерусской семье, Муж считался изменником лишь в том случае, если он заводил побоч­ную семью, то есть имел на стороне не только наложницу, но и детей от нее. Жена же считалась «прелюбодеицой», если только вступала в связь с посторон­ним мужчиной. С другой стороны, факт измены при разводе нужно было еще доказать, для чего требовался свидетель преступления, который бы вместе с му­жем-рогоносцем «видел ю с чюждим мужем на ложе». Случалось, правда, что разгневанный муж предпочитал судеб­ной волоките «разлоучения» кровавую расправу с любовником законной супру­ги и уплату «виры» (штрафа за убийство). Что же касается неверной жены, то за­кон того времени давал мужу право самому «доличив казнить ю» (то есть «уличив - наказать»).
Муж имел право развестись с женою и по ряду других поводов, приравнен­ных к прелюбодеянию. Например, в Уставе князя Ярослава Владимировича среди таких поводов упомянуто покуше­ние на жизнь мужа, участие жены в язы­ческих игрищах и сборищах, наведение воров на имущество мужа, а также не­которые проступки нравственного по­рядка («еще жена без мужня слова имет с чюждими людьми ходити, или пити, или ясти, или опроче дому своего слати - а о том уведает муж...»).
Сравнение юридических норм более позднего периода (XIV-XV веков) с процитированными выше позволяет утверждать, что со временем правовое положение женщины менялось к лучше­му. «Аще муж обрящет такового (пре­ступника) с своею женою бесе-дующа - волостелю да предаст, или яко же хощет, вины объявливати по за­кону... (Если муж обнаружит такого бе­седующим со своею женою - он может указать на это священнику или же, по же­ланию, судиться с ним по закону...)» - так определяют степень наказания «Кни­ги законные», имевшие в XIV веке боль­шое распространение на Руси.
Правами на развод по физиологиче­ским причинам обладали равным обра­зом оба супруга. Физическая неспо­собность мужчины к брачным отноше­ниям была признана в качестве повода к разводу уже а XII веке. Известно так­же, что в случае «разлоучения» по этой причине женщина уходила из семьи со всем своим имуществом: «и прида­ное все с нею въследует, и отдаст (он) ей все, еже аще принял будет...». В случае принятия монашества мужем или женою развод также был обязательным, но церковь требовала по­лучения согласия на пострижение жены у супруга. Вот идеальное соглашение такого рода, описанное летописцем под 1228 годом: «Святослав отпусти княгиню свою по свету, всхотевши ей в монастырь, и дасть ей наделок (то есть «земельный надел») мног».
В древнерусских нормативных актах мы находим ряд поводов к разводу, правом на который в этих случаях обла­дали лишь женщины. Когда муж оказы­вался пьяницей, клеветником или чело­веком, скрывшим свой более низкий со­циальный статус (был, например, холо­пом или продался в холопы без ведома жены), когда жена заставала у мужа «долг мног», но расплачиваться за его траты сама не желала, древнерусский закон давал ей право уйти от такого мужа со всем своим имуществом и деть­ми. Интересно также, что в Новгороде епископ Нифонт счел, что «жена не вино­вата, идучи от мужа», если последний насильно принуждает ее к исполнению супружеских обязанностей.
С другой стороны, в Древней Руси до XV века как пережиток дохристиан­ской свободы существовал и самоволь­ный развод или «роспуст», с которым церковь вела усиленную борьбу. Типич­ный пример «роспуста» - история с Ярославом Святославичем, который, го­товясь к войне с Владимиром Монома­хом, «умыслил с женою своею, Владими­ровой внукою, безо всякой причины от нея, развестись».
Если против «роспустов», совершен­ных мужьями, выступал еще церковный закон X11 века, то в X111-XV веках пред­ставители церкви вели борьбу уже про­тив аналогичных проступков со стороны женщин («аще жена, оставя мужа, за иныи пойдет...»). Новгородский епископ Феодосии в своем послании в Устюжину Желвзнопольскую (XV век) наказывал священникам не венчать тех «пущенниц», что «за иные мужья посягают безза­конно, мятущись...». Любопытно, что при самовольном уходе мужа от жены с суп­руга, кроме штрафа в пользу церкви, взималась относительно большая сум­ма - компенсация в пользу жены за «сором» или моральный ущерб. Размер пени при этом зависел от статуса и до­статка распадающейся семьи и колебал­ся между 12 гривнами у «простой ча­ди» - ремесленников, холопов, смердов и 300 гривнами серебром у «великих бояр».
В случае обоюдного согласия суп­ругов на «разлоучение», их обычно раз­водили. По справедливости муж дол­жен был оставить жене не только прида­ное, но и часть совместно нажитого имущества; жена же подписывала раз­водную грамоту, обязываясь не предъ­являть в дальнейшем имущественных претензий.
Таким образом, в целом картина жиз­ни древнерусской семьи отнюдь не столь безрадостна, сколь привыкли мы представлять древнерусский патриар­хальный быт с деспотической властью мужа и отца. Свадебные обычаи и обря­ды, отношения между супругами, а так­же родителями и детьми формирова­лись и складывались под влиянием мно­гих условий и факторов. В рассматри­ваемое время (X-XV века) церковная доктрина семьи, принижающая женщи­ну, подчиняющая ее и детей властелину в доме, мужчине, еще не окончательно утвердилась в сознании людей. Влияние народных обычаев и традиций было весь­ма сильным и действовало на равных с церковной концепцией. Это касается и положения в древнерусской семье женщины, которая предстает не бесправ­ной рабыней мужа, а дееспособным, полновластным, активным, во многом равным с мужчиной членом не только семьи, но и общества.
Пересмотр устоявшегося представле­ния о древнерусской семье, о взаимо­отношениях в ней супругов и детей, положении женщины и ее правах имеет, помимо научной, еще и политическую актуальность. В работах современных буржуазных фальсификаторов истории политически активные, дееспособные, образованные западноевропейские жен­щины обычно противопоставляются их восточноевропейским современницам, якобы прозябавшим в дикости и тем­ноте, гуманные отношения в средне­вековых итальянских, французских, гер­манских семьях соотносятся с домо­строевским варварством и патриархаль­щиной. Обращаясь к источникам того времени, мы видим, что подобные сопо­ставления совершенно беспочвенны.
Взаимное уважение между членами семьи, равноправие отца и матери, мужа и жены во многих вопросах - повсе­дневных, житейских и имущественно-правовых - имеет давние традиции в русской истории. А социально-поли­тическая активность женщин в нашей стране, столь ярко проявившаяся в но­вейшую эпоху, отнюдь не плод нанос­ного «европеизма», как утверждают бур­жуазные фальсикаторы, а имеет глубо­кие исторические корни.

Семейный уклад в Древней Руси.

Сведения о семейном укладе народов, населявших территорию России до принятия христианства, немногочисленны. Летописи говорят о том, что в то время как у полян уже сложилась моногамная семья, у других славянских племен (родимичи, вятичи, кривичи) сохранялась полигамия. Семейные отношения регулировались обычным правом. В различных источниках содержатся указания на несколько способов заключения брака. Среди них наиболее древний – похищение невесты женихом без ее согласия. Однако постепенно похищению начинает предшествовать предварительный сговор жениха с невестой. Существовал и такой способ заключения брака, как«покупка» невесты у ее родственников. У полян самой распространенной формой был привод невесты ее родственниками в дом к жениху. При этом согласие невесты на брак не имело существенного значения, хотя уже в Уставе Ярослава содержался запрет выдавать замуж силой. Брак заключался «по оглашению» между родственниками невесты и женихом или его родственниками. На другой день после свадьбы родственники невесты приносили приданое.

Отношения между супругами во многом зависели от формы заключения брака. При похищении жена становилась собственностью мужа, поэтому в отношении нее возникали права, скорее, вещного, чем личного характера. При покупке невесты, и особенно заключении брака с приданым по соглашению между женихом и родственниками невесты, возникали, во-первых, отношения между женихом и этими родственниками (которые несколько ограничивали власть мужа) и, во-вторых, появлялись первые признаки наделения жены личными правами. Власть мужа при этой форме брака также была очень велика, но не была неограниченной.

На Руси, по-видимому, муж никогда не имел законного права распоряжаться жизнью или смертью своей жены. Однако он мог распоряжаться ее свободой. Например, в летописи Нестора имеется свидетельство, что князья Мстислав и Кисожский Редедя, вступая в единоборство, условились о том, что победителю достанутся имение, казна, жена и дети побежденного.

Развод в тот период осуществлялся свободно, причем есть основания полагать, что в браке с приданым инициатором развода могла быть и женщина.

С принятием христианства в России происходит рецепция византийского брачно-семейного законодательства, основанного на канонических представлениях о браке. Начинает действовать Номоканон – собрание канонических правил и светских постановлений византийских императоров, в последующем дополненное постановлениями русских князей. Русский перевод с этими дополнениями получил название «Кормчая книга».