Наиболее одиозной легендой про Аристотеля является утверждение, что в одном из своих трактатов Аристотель утверждал: у мухи - восемь ног. Причина возникновения этого утверждения не известна. Встречаются следующие версии: 1) в устной форме Аристотель так сказал ученикам которые это записали, 2) из-за ошибки переписчика 3) напротив, переписчики исправили столь явную ошибку в тексте самого Аристотеля, который отнес муху к восьминогам. Во всяком случае, в русскоязычном варианте трактата "О частях животных " написано:

У некоторых насекомых, вследствие твердости их глаз и отсутствия острого зрения, передние ноги больше служат для того, чтобы счищать ими падающее на глаза; это заметным образом делают мухи и пчеловидные; всегда ведь они чистятся передними ногами. Задние ноги больше средних в целях ходьбы и для того, чтобы при взлете легче подниматься с земли. У тех, которые прыгают, это еще более заметно, как, например, у акрид и блох, ибо когда согнутые ноги снова выпрямляются, необходимо подняться, чтобы отделиться от земли. Не спереди, а только сзади акриды имеют прыгательные ноги, потому что сустав должен быть согнут внутрь, а в передних ногах ничего подобного нет. У всех этих насекомых шесть ног, включая прыгательные части.

Однако, в том же трактате про мух написано, что у них только 2 крыла, хотя у мухи есть еще пара задних, или ложных, крыльев, именуемых жужжальцами, которые помогают мухе удерживать равновесие при полете. Так что достаточно вероятно, что Аристотель посчитал их за ноги, такая версия тоже озвучена :

Даже очевидные ошибки Философа догматизировались. Так, Аристотелем создана наука зоология, в которой им лично произведена классификация всего животного мира и описано свыше 500 видов насекомых, птиц и животных. Вплоть до середины 18 столетия Аристотель оставался непоколебимым авторитетом со всех научных проблем зоологии. Так, при классификации насекомых Философ справедливо зачислил комнатную муху до осьминогих и ошибочно приписал ей.. . восемь ног!. Исходя из слов Аристотеля профессора в своих лекциях, а студенты в своих рефератах наделял/ муху парой лишних ног, хотя у нее ног - всего 6. Только Кард ДВВЩ (1707-1778) в своей классификации животного мира лишил муху ее лишней пары ног, вместо которых отдал ей пару крыл .

В любом случае, похоже, что авторитетнейшее утверждение ходило по головам ученых 2000 лет от Аристотеля (384 - 322 гг. до н. э.) до Карла Линея (1707-1778) , который опроверг это авторитетное утверждение.

Древнегреческий философ Аристотель считал, что молочные зубы ребенка формируются из затвердевшего молока матери и что у женщины меньше зубов, чем у мужчины. К такому выводу он пришел, пересчитав зубы лошадям: у жеребца их действительно больше, чем у кобылицы . А потому решил, что это верно для всех самок и самцов. Будучи дважды женатым, Аристотель так и не удосужился проверить свою гипотез у. Он же утверждал, что у мухи – восемь ног. И долгое время европейские ученые мужи не ставили это под сомнение.

Вот еще некоторые ляпы Аристотеля, которые можно увидеть в русскоязычном варианте трактата "О частях животных ":

Мочевого пузыря нет ни у рыб, ни у всех остальных, кроме черепахи, так как они вследствие бескровности легкого пьют мало, влага превращается в щитки, так же как у птиц-в перья . 118 Костистые рыбы имеют мочевой пуэырь, так же как амфибии и рептилии. Аристотель, очевидно, недосмотрел его.}

Некоторые животные ведь совсем не имеют желчи, (Читать надо: желчного пузыря) как лошадь, мул, осел, олень, лань; верблюд также не имеет ее в отдельности, а скорее - желчные жилки... Сюда относится и человек: некоторые люди, очевидно, имеют желчь в печени, другие - нет.

Ради чего животные с кровью имеют внутренности, ничего того эти животные не имеют: ведь у них нет ни вен, ни мочевого пузыря, и они не дышат; необходимо им только иметь аналог сердца, ибо чувствующая душа и причина жизни у всех животных присуща какому-нибудь началу частей и всего тела.

Насекомые не имеют большого числа частей, однако, друг от друга отличаются. Все они имеют много ног, так как, вследствие природной медленности и охлаждения, наличие многих ног облегчает им движение; и более всех ног имеют те, которые вследствие длины наиболее охлаждаются... Те же, которые имеют меньше ног, из-за недостачи последних становятся крылаты.

Некоторые насекомые имеют жало для защиты от врагов. У одних жало - спереди, у других - сзади; спереди - около языка, сзади - у хвоста.... Двукрылые насекомые никогда не имеют жала сзади, ибо они двукрылы вследствие своей слабости и малости: малое ведь может быть поднято меньшим числом крыльев. Поэтому и жало двукрылые имеют спереди, так как по причине своей слабости они едва могут действовать даже передним хоботком.

Голова существует главным образом ради мозга, ибо эту часть необходимо иметь животным с кровью и притом в противоположном от сердца месте по указанным ранее причинам. Природа поместила в ней и некоторые чувства вследствие того, что смешение крови в ней соразмерно и является подходящим как для согревания мозга, так и для спокойствия и остроты чувств.

У всех других животных шея сгибается и состоит из позвонков; у волков же и львов она представляет одну кость, ибо природа смотрела на то, чтобы она была им пригодна больше для силы, чем для другой помощи.

Две задних ноги необходимо иметь всем ходящим; четвероногие же сделались таковыми от того, что душа не могла выносить тяжесть. Ведь все прочие животные карликообразны по сравнению с человеком, ибо карликовость имеется там, где верх - большой, а часть, несущая тяжесть и ходящая,-мала.

Вместе с тем она сделала седалище пригодным и для отдыха, ибо для четвероногих не утомительно стоять, и они не испытывают страданий, находясь в этом положении непрерывно (ведь они как бы покоятся все время на четырех подставках), но людям нелегко пребывать долго в таком положении и их тело нуждается в отдыхе и сидении.

Те из них, которые малы, имеют два крыла, как род мух. (У большинства мух имеется пара так называемых настоящих крыльев, с помощью которых она может летать. Кроме них, у мухи есть еще пара задних, или ложных, крыльев, именуемых жужжальцами, которые помогают мухе удерживать равновесие при полете.)

Ниже приведены несколько источников так или иначе трактующих легенды об ошибках Аристотеля:

: Аристотель родился в семье придворного лейб-медика и с ранних лет ассистировал своему отцу - накладывал швы, вправлял вывихи и выдергивал зубы. Позднее, уже будучи образованнейшим человеком своего времени, Аристотель наряду с политикой, этикой и философией активно занимался естествознанием. Он изучал сотни животных, от простейших до высокоорганизованных, вникая в строение их организма, пытаясь понять функции каждого органа. Опыт многочисленных вскрытий позволил ему заложить основы описательной и сравнительной анатомии. Сегодня многое поражает нас в его исследованиях. Ему принадлежит заслуга анатомического описания трех черепно-мозговых нервов - зрительного, обонятельного и слухового. Он доказал положение, выдвинутое ранее Платоном, о том, что все кровеносные сосуды отходят от сердца, отличил аорту от полой вены.

Но и великие ученые иногда ошибаются. До сих пор непонятно почему, но Аристотель был твердо уверен в том, что у женщин зубов меньше, чем у мужчин. И это несмотря на то, что ученый был дважды женат и мог лично убедиться в ошибочности данного утверждения. Тем более удивительным кажется этот факт, если учесть, что Аристотель предпочитал познавать мир путем наблюдения и опыта и настаивал на этом способе познания. Именно его мы сегодня считаем родоначальником индуктивного метода и основоположником науки логики.

Как бы то ни было, но еще целых восемнадцать веков никто даже не пытался оспорить утверждение Аристотеля. Слишком высок был авторитет греческого ученого.

Не имея возможности проверить все сведения, сообщаемые ему рыболовами и охотниками (столь же «точными», как и в наши дни), путешественниками и моряками, старыми и новыми научными трудами, Аристотель иногда допускал ошибки, порой неожиданные и забавные. Так, он считал почему-то, что у женщин меньше зубов, чем у мужчин, что мозг человека всегда холодный, а артерии наполнены воздухом.

Стремление к точности заставляло Аристотеля проверять некоторые сведения, в которых он не был уверен. Так, в «Истории животных», следуя Геродоту, он сообщает, что у крокодила нет языка, но в работе «О частях животных» ошибка исправляется.

На протяжении веков никто не допускал себе такой крамольной мысли, что Аристотель мог в чем-либо ошибиться. Даже очевидные ошибки Философа догматизировались. Так, Аристотелем создана наука зоология, в которой им лично произведена классификация всего животного мира и описано свыше 500 видов насекомых, птиц и животных. Вплоть до середины 18 столетия Аристотель оставался непоколебимым авторитетом со всех научных проблем зоологии. Так, при классификации насекомых Философ справедливо зачислил комнатную муху до осьминогих и ошибочно приписал ей... восемь ног! Исходя из слов Аристотеля профессора в своих лекциях, а студенты в своих рефератах наделяли муху парой лишних ног, хотя у нее ног - всего 6. Только Кард Линей (1707-1778) в своей классификации животного мира лишил муху ее лишней пары ног, вместо которых отдал ей пару крыл ."

В истории науки известен парадоксальный случай, когда ошибочное утверждение Аристотеля, что у мухи восемь ног (возможно, ошибка переписчика), разделялось весьма многими учеными в силу непререкаемого авторитета этого действительно великого мыслителя.

Современные авторы отмечают у Аристотеля всегда одни и те же ошибки, пожимая при этом плечами или неумно посмеиваясь. С десяток этих ошибок удивительны... С десяток! На тысячи наблюдений, и в такой области, в которой Аристотель продвигался как исследователь огромного и еще неведомого континента - мира животных, более обширного и более недоступного, чем мир, еще не изведанный Жюлем Верном.
Так, Аристотель утверждал со всей серьезностью, что у женщин меньше зубов, чем у мужчин, что у мужчин только восемь пар ребер, делая исключение для лигурийцев, у которых ребер семь пар. Заметим, что он не говорит, присоединяет ли он к этим восьми парам ложные ребра и следует ли считать за одно или несколько ребра, вместе прикрепленные к грудной кости.
Другие ошибки. Он не сумел распознать кости человеческого черепа и найти их швы; он насчитывает три шва в мужском черепе и только один, кругообразный, в женском. Он полагал, что артерии наполнены воздухом; он думал, что мозг - холодный. Он думал также, что у человека только одно легкое. Он почти ничего не знал о нервной системе. Притом он вообще гораздо хуже знал человека, чем животных. Правда, он не вскрывал трупов людей, кроме нескольких зародышей, между тем как животных он вскрывал по крайней мере пятьюдесятью способами. (Видно, между прочим, что Аристотель снимал у крота плотную оболочку, покрывающую естественное место глаза, чтобы рассмотреть все главные части глаза: зрачок, радужную оболочку, белок и канал, соединяющий глаз с головным мозгом.)
Ошибки удивительные, пусть. Естествоиспытатель часто очень торопится. Когда следовало бы умножить и проверить наблюдения, он порой полагается на источники, очень мало надежные и которые мы не всегда имеем под руками. Но ему случалось также и поправлять себя в ряде работ. Так, после того, как он утверждал в «Исследовании животных» на основании непроверенного мнения Геродота, что у крокодила нет языка, он возвращается к этому вопросу в «Частях животных» и заявляет, что все-таки крокодил имеет язык, и объясняет, ссылаясь на другую ошибку Геродота, как случается, что люди ошибаются.
Вот другое исправление, более важное. Оно касается оплодотворения рыб, мечущих икру. Аристотель в своих «Исследованиях животных» придерживался по этому вопросу странных теор ий, разделяя, однако, общее ходячее мнение. «Труднее, - пишет он, - увидеть способ, которым спариваются рыбы, мечущие икру, что заставляет многих лиц думать, что самки рыб оплодотворяются, глотая жидкость (молоку), которую выбрасывает самец. Следует согласиться с фактом, свидетелями которого часто бывают многие. Когда время спаривания приходит, самка следует за самцом, она глотает жидкость, которую он выбрасывает, и, ударяя его ртом под брюхо, способствует более быстрому и более обильному выходу жидкости. Но после метания самцы в свою очередь следуют за самками и глотают икру; рыбы родятся только из тех икринок, которые избежали этого.
Отсюда возникла на берегах Финикии мысль пользоваться самцами для ловли самок и обратно, чтобы ловить и тех и других. Предоставляют самкам головлей самцов, самки собираются вокруг них, и рыбаки ловят их. Эти наблюдения, часто повторяемые, содействовали возникновению системы размножения рыб, которую я изложил; но следовало бы заметить, что нет ничего особенного у рыб. Четвероногие самки и самцы выделяют в период их спаривания нечто жидкое, они обнюхивают друг у друга органы размножения.
Более того, для того чтобы оплодотворить перепелку, достаточно поместить ее под ветром, часто достаточно даже, чтобы она услыхала пение самца в то время, когда она расположена к зачатию, или чтобы самец пролетел над ней и чтобы она вдохнула запах, который он распространяет. Эти птицы, как самец так и самка, держат клюв раскрытым во время спаривания и язык высунутым из клюва». [Этот параграф несколькими современными авторами был объявлен вставленным в текст, так как он прерывает рассуждения Аристотеля. Дан в переводе Камю, 1783 год. - А. Б.]
Однако в последующей работе, «О возникновении животных», точка зрения Аристотеля целиком изменяется. В этом новом произведении предшествующее мнение признается автором «наивным и бестолковым», свидетельствующим «о легкомыслии и о поверхностном отношении к фактам» (выражения Аристотеля). Сурово критикуя свои предшествующие наблюдения, греческий натуралист продолжает: условия размножения рыб из-за быстроты их движения очень трудно уловить, сами рыбаки здесь ошибаются и распространяют сущие сказки. Они наблюдают, не будучи озабочены стремлением «узнать доподлинно». Отсюда «такие утверждения - неточные или абсурдные».
Где-то в другом месте гиена и барсук, согласно с народными представлениями, считаются гермафродитами: ворона, сойка, голубь размножаются через клюв; ласка - через рот, она производит на свет детенышей через это же отверстие. Аристотель сразу же указал с совершенной точностью, как это получается. «Трудность разрешается, - заключает он с простодушием, - если внимание направлено на то, что происходит».
По этим примерам можно видеть, что и Аристотелю случается, как некогда Геродоту, уступать своей склонности к красочному; но чаще он предпочитает высшее наслаждение - сообщать только точные факты.
Впрочем, большая часть ошибок Аристотеля объясняется владевшей им неуемной жаждой знаний. Он еще не усвоил того, что наука сама по себе медлительна и предполагает терпение и осмотрительность. Его стремительность и помогала и мешала ему одновременно. Без нее знание умерло бы прежде, чем успело родиться. С нею ему случалось оступаться, но также и опережать истину.
Причина его ошибок иногда коренилась и в априорных суждениях, чему он обязан был знанию (или незнанию) своего времени и тому, что сам он не потрудился опровергнуть их более тщательными наблюдениями. Этим объясняется утверждение, что артерии (например, аорта) наполнены воздухом, - утверждение, усвоенное почти всей греческой медициной, ставшее общепринятым мнением, вошедшее в терминологию, которая превратила трахею в самую главную артерию. Априорное суждение, которое не удавалось опровергнуть даже самой очевидностью того факта, что при артериальных ранениях кровь бьет фонтаном. Чтобы затушевать эту очевидность, беспокоившую медицину, были придуманы соединительные каналы между венами и артериями и была допущена возможность того, что кровь, когда на нее не давит воздух, переходит из вен в артерии согласно теор ии, по которой природа не терпит пустоты. Так сильно воздействие даже на наиболее выдающиеся умы ошибки, распространенной повсеместно!

Иногда, полагаю, в порядке невинного троллинга, меня спрашивают, что я думаю о тех, кто говорит, будто бы Аристотель утверждал, что у мухи восемь ног, а также что я думаю об Аристотеле в связи с этим. Чтобы закрыть тему раз и навсегда, отвечаю отдельной записью. Сразу хотел бы подчеркнуть, что рассуждения по данному вопросу выходят далеко за пределы компетенции любого, кто не владеет древнегреческим. Поэтому то, что я пишу, можно признать верным только в той мере, в которой я знаком с вопросом по переводам на современные языки и способен сопоставить переводы с оригиналом.

В известных мне сочинениях Аристотеля о животных (История животных, О частях животных, О движении животных, О походке животных, О возникновении животных, Parva naturalia) вопрос о точном количестве ног у мух не обсуждается (UPD: хотя можно интерпретировать один из фрагментов О частях животных как явное указание на наличие именно трех пар, поскольку он пишет сначала о том, что передние ноги бывают длиннее прочих, и можно видеть, как мухи и пчелы трут ими глаза, а потом -- о том, что задние бывают больше средних PA 683a, а далее -- о том, что речь шла о шестиногих -- Ἑξάποδα -- PA 683b). Аристотель неоднократно указывал, что у «животных без крови» более четырех ног (см., например, HA 489a). Он подробно разбирал вопрос о количестве ног у осьминогов, каракатиц и кальмаров, а также различных ракообразных, и там считал их довольно аккуратно (см., например, HA 523b-524a, 525a-b et ff.). Вместе с тем, ни одно аристотелевское животное, которое можно так или иначе идентифицировать с мухами (по крайней мере, он отличал двукрылых насекомых от четырехкрылых, см. HA 490a) -- myia, myops, konops, empis, oistros (понять, что это за насекомые, довольно трудно, и сходство с современной номенклатурной латынью не должно вводить в заблуждение -- это не Conopidae, не Empididae и не Oestridae, например, но это, скорее всего, Diptera в современном понимании) не стало в этом отношении предметом детальных разбирательств.

Вместе с тем, имеется одно аристотелевское животное, которое могло бы послужить основой для этой байки. Это ephemeron, дважды обсуждающийся в Истории животных (см. HA 490a-b, 552b). Животное крылатое четвероногое (ζῷον πτερωτὸν τετράπουν NB! не восьминогое, т. е., количество ног по отношению к насекомым в современном понимании занижено, а не завышено), живущее в реке Гипанис (что это за река тоже не вполне ясно: Южный Буг или Кубань, скорее, последняя, поскольку Аристотель поясняет, что речь идет о Гипанисе около Босфора Киммерийского: HA 552b). Судя по описанию и месту происхождения, животное это было известно Аристотелю только с чужих слов. Есть некоторые основания отождествлять его с поденками (краткий срок жизни, появление из воды), хотя ни количество ног, ни обстоятельства его жизни в воде не могут быть соотнесены с точным описанием поденок. Отмечу особо, что ephemeron представлялся Аристотелю примечательным именно как летающее четвероногое (HA 490a-b), так что количество ног в данном случае, вероятнее всего, не может быть принято за описку.

Обсуждение того, каким образом Аристотель считал ноги у животного, которого он никогда не видел (а местных поденок, не образующих таких поражающих воображение скоплений, он специально нигде не рассматривал) представляется мне делом довольно бесперспективным. Уверен, попадись это животное ему в руки, он бы тщательно пересчитал ему ноги и лучше других описал бы его появление из воды. Однако, не имея возможности сделать это, Аристотель полагался на известное с чужих слов. В общем, ничего удивительного. Всепоглощающий скепсис по отношению к свидетельствам очевидцев стал надежным спутником зоолога только вместе с профессионализацией науки во второй половине девятнадцатого столетия. Однако не понимаю, почему именно эта история наделала столько шума. В конце-концов, нас не очень занимают его же сообщения о крылатых змеях из Эфиопии (HA 490a), и вопрос о том, что за реальное животное описано таким образом (да и было ли оно вообще, это реальное животное?), довольно второстепенен.