Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Министерство культуры РФ

Пермская государственная академия искусства и культуры

на тему: Праздничная культура

Введение

1. Праздничная культура

3. Масленичная обрядность

Список литературы

Введение

Мы, живем в интересное и сложное время, когда на многое начинаем смотреть по-иному, многое заново открываем или переоцениваем. Едва ли не в первую очередь это относится к нашему прошлому, которое оказывается, мы знаем очень поверхностно. Историю мыслим как сумму фактов, дат, имен, как линейную последовательность событий, интерпретируемых с сегодняшней точки зрения: культуру, какой бы то ни было, эпохи представляем по вершинам, шедеврам, высшим проявлениям умственной деятельности, техники, искусства.

1. Праздничная культура

В русском языке термин «праздник» происходит от прилагательного «праздный», означающего «не занятый», «праздное время»- период, когда не нужно работать, когда можно быть праздным (если речь идет о времени). B новом издании «Большой советской энциклопедии» смысл слова «праздник» раскрывается в статье - «праздничные дни » следующим образом: «Дни, посвященные выдающимся событиями или традиционным датам.

Итак, существует ряд определений понятия «праздник».(2 с.324)

Праздник семантически связан и со свободным временем, с определенным ритуалом, временем праздности, танцем, приемом, весельем и пиршеством. Он связан с религиозным культом и с важными датами истории народа и государства, с трудовым правом и организацией производства, с традициями социальных движений, с их стремлениями, лозунгами, торжествами и демонстрациями в определенные дни.

Как происхождение терминов, так и толкование их значения, которые дают нам современные словари и энциклопедии, вполне определенно указывают на то, что имеем дело со сложным, тысячелетия существующим в различных формах явлением культуры, характерным и для жизни обществ, известных нам лишь по страницам истории.

Праздник позволяет людям глубже понять смысл жизни, поэтому речь идет не о ценностях праздника - они всегда вторичны, преходящи, - а о ценностях, пронизывающих всю жизнь, которое в обычное время по необходимости как бы скрыты от большинства людей и которые в особое время, в период праздника, всегда проявляются, подтверждаются и актуализируются. Весь прошедший опыт истории человеческой культуры подтверждает, что потребность в празднике в жизни общества всеобщей и постоянной, при всей изменчивости форм празднования. Для того, чтобы проникнуть в суть искусства, необходимо не только проанализировать, их как явление сегодняшней действительности, но и знать этапы становления и развития.

Термин «праздник» принадлежит к словарному фонду повседневной речи и часто употребляется. Понимание значения слова «праздник» в народной культуре достаточно широко, однако можно выделить несколько смысловых полей, с единой доминантой в каждом из них.

Во-первых, одна из особенностей и признаков праздника определяется самой этимологией слова «праздник» (от слова праздный, то есть «незанятый»). Словарь Даля толкует термин «праздник» от прилагательного «праздный», означающего «незанятый», «пустой», «порожний» (если речь идет о месте). Интересен также ряд значений слова праздновать: очень часто оно употребляется не только в значении «отмечать праздник», «не работать по случаю праздника», но и в более широком смысле как «отдыхать». Так Даль указывает, что праздновать значит «быть праздным, или не делать, не работать». Очевидно, что одной из доминант праздника является праздность, отказ от работы.(1.с.87)

Во-вторых, смысловое поле праздника связано с идеей обязательного застолья. У В.И. Даля праздновать что-то или чему-то - «совершать празднество, отправлять праздник». Достаточно прочно понятие праздника увязывается в народном сознании с идеей гостевания. Также следует отметить семантическую связь понятия праздник с обильным употреблением алкогольных напитков. Последние явно считаются едва ли не обязательными атрибутами настоящего праздника, что особенно ярко отразилось в пословицах («Без вина не праздник», «Кто празднику рад, тот до свету пьян», «Праздник любить, так и пивцо варить» и т.д.).Характерно, и существование несколько выражений, устойчиво связывающих празднование с пьянством (допраздновать до утра, пропраздновать всю ночь) (1.с. 88).

Итак, очевидно, что основными составляющими праздника являются ритуальное застолье с гостеванием и обильной выпивкой, безделье, отказ от работы. Однако не любое безделье с застольем может считаться праздником.

В-третьих, празднуют всегда «что-то или чему-то», то есть в народной культуре не возможен праздник без повода. Это обязательный компонент праздника. Так как народный календарь был тесно связан с православным церковным календарем, то большинство народных праздников приурочено как раз к праздникам церковным. При этом следует учитывать, что носители традиции крайне редко определяют праздник как церковное мероприятие.

Таким образом, традиционный, народный праздник семантически связан и со свободным временем, временем праздности, отдыха, и с радостью, весельем, с определенным ритуалом, танцем, приемом, пиршеством, потреблением, растратами. Уместно отметить, что праздничные традиции, их состав, идейная направленность, характер бытования, способы проведения в целом отражают уровень развития материальной и духовной культуры народа и в то же время содержат богатый и разнообразный исторический опыт, накопленный за многие века их существования.

2. Праздничная культура в советское время

Праздничная культура Советского Союза XX века представляет

собой уникальное явление. Она - важный элемент социалистического общества, способствующая коммунистическому воспитанию. Институт праздника, удовлетворяющий устойчивые человеческие потребности, сохранен, но праздник ориентирован на новые идейные ценности, ценности социалистического общества. Это, прежде всего, коллективизм, верность идеям партии, интернационализм, подчиненность личного общественному. Участие в праздниках - моральная обязанность каждого члена общества, форма политической идентификации, долг, вытекающий из непосредственного участия в празднующей группе. Если первые три десятилетия существования советская праздничная культура проходила этап становления, во время которого она замещала, вытесняла прежние праздничные традиции (как религиозные, так и светские), то со сменой двух поколений система праздников сложилась полностью, она перестала вызывать отторжение у большинства населения. За годы существования советской власти в стране была создана уникальная праздничная культура, неповторимая по самобытности, разнообразная, призванная формировать и укреплять ценности строителей коммунизма, успешно решать задачи коммунистического воспитания.

В эпохи радикальной трансформации общества праздники становятся эффективным средством формирования нового мышления.

Сегодня, когда праздничная культура современной России находится в стадии становления, а её мировоззренческая основа недостаточно ясна, необходимо изучать опыт праздничного календаря советского периода.

Ведь праздничная культура любого государства напрямую связана с культурной самоидентификацией, для которой характерна, в том числе, и актуализация прошлого, опора на опыт предшествующих поколений.

2. Масленичная обрядность

«Зимний период народного календаря» посвящен одному из самых продолжительных периодов года. Поэтапность сезонных изменений в природе, а также мифологические аспекты осмысления этого важного в годовом цикле переходного времени (от летнего к зимнему полугодию и наоборот) делают условными границы начала и завершения зимы, позволяют выделять особые «переходные» периоды осенне-зимнего и зимне-весеннего.

Основные элементы Масленицы по-разному реализованы в локальных традициях, однако масленичная обрядность в целом выступает как единый комплекс, для каждого ареала проживания русских были отмечены все основные ее элементы катание с гор, катание на конях, масленичное ряженье, масленичный стол, обычаи с молодоженами, проводы праздника. Описанию основных компонентов в структуре праздничного цикла предшествует анализ его символики. Например, раскрывается символика масла, ставшего основным обрядовым блюдом, сопровождавшее в название праздника. (3.с.160)

Масленица персонифицировалась не только в виде широко распространенной фигуры - женщина со сковородником или метлой.Она изображалась в виде мужика, соломенного чучела (а то и двух чучел, с мужскими и женскими чертами).

Нередко термин «масленица» переносился на обрядовые блюда, на тех, кто ходит ряженым, а то и на масленичный поезд. Богато представлена в масленичных обрядах символика обработки льна и прядения. Народные гуляния на Масленой всегда имели свою внутреннюю обрядовую структуру. Одним из наиболее характерных элементов масленичного гуляния было катание на конях и катания с гор. Масленичное ряженье редко было самостоятельным и обычно дополняло праздничные игры, катание молодых, проводы Масленицы, было не «страшным», а комическим.

Особым видом масленичного ряженья были процессии ряженых на санях. Масленичные обычаи с молодоженами были известны в Прикамье в разных формах чествование и катание молодых, гостевание и угощение у молодых, осуждение неженатой молодежи, приуроченность к Масленице последнего этапа свадебного обряда - хлибен Посещать молодых молодафью целовать было принято в субботу или воскресенье масленичной недели; как правило, молодая должна была угостить пришедших пивом. (3.с.175)

Чаще всего именно во время Масленицы недавно женившийся ехал на хлебины - обычно с подарком теще.С этими же обычаями связана традиция гостевания зятя у тещи «на блинах».

Наиболее полно обрядовая сторона Масленицы проявлялась в праздновании последнего дня - Прощеное воскресенье, Прощальная Масленка, Целовник, Человник, Соловник.Кроме сжигания чучела или соломы, соломенного снопа полагалось ломать катушки и даже разбивать лотки, на которых катались. Вариантом проводов Масленицы было сжигание антропоморфного чучела. Иногда масленичное чучело не сжигали, а топили в

Реке. Проводы Масленицы заключались и в сжигании большого вороха соломы на горке-катушке.

Действия Чистого понедельника, Чистой Масленки можно считать завершением масленичной обрядности. К Чистому понедельнику приурочивались в ряде мест последние проводы Масленицы, те действия, которые обычно совершали в воскресение Чистый понедельник - начало нового календарного цикла, Великого поста - считался также переходным временем, некоторые ритуалы имели очистительное и прогностическое значение. праздничный советский масленица обрядность

Продолжительный зимний период народного календаря осмысляется как перерыв в хозяйственных работах, природных процессах, в то же время он сохраняет прогностическое и продуцирующее значение для всего года. Многие ритуальные действия святочной и масленичной обрядности призваны обеспечить благополучие на весь предстоящий год.

Обрядность зимы, как и других периодов года, связана с осмыслением всех основных циклов социального, природного, животноводческого, земледельческого. Значительное место в этом периоде отведено социальным коммуникациям, раскрывающимся в брачных ритуалах и свадебных периодах этого времени, а также взаимодействию мира человеческого и потустороннего, более всего реализовавшегося в представлениях святочного периода. Масленичный же период календарно и может быть соотносим с зимним временем, но семантика и символика многих ритуалов Масленицы связана с весенними праздниками, подготовкой к новому природному и хозяйственному циклу.

Структура народного календаря русских Пермского края, а также большая часть относящихся к нему обычаев, обрядов и праздников свидетельствует об их единстве на всей территории региона, что позволяет говорить о специфике именно пермского комплекса календарной обрядности. В то же время локальные традиции показывают многообразие и много вариантность календарной обрядности Пермского Прикамья, что обусловлено действием целой группы факторов - исторической спецификой освоения Пермского края русскими, особенностью адаптации переселенческих традиций к новым природно-климатическим, социально-экономическим и этнокультурным реалиям, сложным социальным, конфессиональным составом его населения, влиянием, которое оказало на пермские традиции иноэтническое окружение.

Список литературы

1. Бенифанд А.В. Праздник. Сущность, история, современность. СПб.: Изд. СПбГУ, 1996.

2. Забылин М. Русский народ: обычаи, обряды, предания, суеверия. -М.: Русская книга,1996.-496 с.

3. Иванов В. О веселом ремесле и умном веселии // Декоративное искусство СССР. 1990. № 6.

4. Кац И.М. Праздники //Большая советская энциклопедия. М.: Советская энциклопедия, 1976.

5. Масленица в Прикамье (конец XIX -первая половина XX в.) -Подюков И.А., Черных А.В.-Пермь, 2004.-60 с.

6. Некрылова А.Ф. Круглый год. Русский земледельческий календарь.-М.: Правда, 1989.-496 с.

7. Русский праздник.Праздники и обряды народного земледельческого календаря (Иллюстрированная энциклопедия)/ Авт.: Баранова О.Г.,Зимина Т.А. и др.-СПб.: Искусство-СПБ, 2001.-672 с.

8.Черных А.В. Традиционный календарь народов Прикамья в конце XIX-начале XX в.(по материалам южных районов Пермской области).-Пермь: Изд-во Перм.ун-та, 2002.-260 с.

9. Черных А.В. Русский народный календарь в Прикамье.Праздники и обряды конца XIX-середины XX в.Ч.II.Зима.- Пермь.: Изд. Пушка,2008.

Размещено на Allbest.ru

...

Подобные документы

Значение праздничного события (краткий анализ возникновения и развития традиций празднования). Региональные особенности основных отличий праздничной традиции в России. Традиционное содержание праздника. Значение событий, положенных в основу праздников.

реферат , добавлен 12.05.2009


Теоретический анализ особенностей и эволюции русской свадебной обрядности. Исторический обзор русских свадебных традиций: их происхождение и влияние других народностей на этот процесс. Характеристика свадебных обрядов, обычаев, суеверий. Обряд венчания.

курсовая работа , добавлен 01.06.2010


курсовая работа , добавлен 08.12.2013


Характерные особенности и тенденции культуры Китая, отображение поэтичной космогонической картины мира, этических норм, разветвленной и стройной системы государственности, сохранение традиций, обычаев и ритуалов. Строительство Великой стены и его роль.

реферат , добавлен 28.06.2010


Особенности формирования праздничной обрядности после Октябрьской революции. Основные инструменты влияния партии на массы. Использование средств массовой информации для донесения идеологических идеей до общественности. Принципы антирелигиозной политики.

магистерская работа , добавлен 14.11.2017


Праздничная культура как объект антропологического знания. Анализ традиционной русской праздничной культуры, выявление значения детского праздника в русской культуре. Современные календарные обычаи и обряды народа как важные условия социального бытия.

курсовая работа , добавлен 28.11.2012


Исследование культура быта бурятского этноса, коренного населения Сибири. Основные виды хозяйственной деятельности бурят. Анализ представлений бурят о пространстве, его отражение в фольклоре, сказке. Описания традиционных праздников, обычаев и обрядов.

статья , добавлен 20.08.2013


Определение арабской культуры как составной части мировой цивилизации. Естественное стремление к философскому осмыслению культурных традиций народов мусульманского Востока. Исследование религии, быта и обычаев, искусства и науки Арабского Востока.

реферат , добавлен 11.10.2011


Анализ картины мира и исторической системы ценностей народов Южной и Северной Осетии. Характеристика религиозных символов, обычаев, фольклорных традиций и обрядов осетинского народа. Изучение особенностей устного народного творчества нартского эпоса.

реферат , добавлен 12.05.2011


Определение понятия традиции, рассмотрение ее роли в образовании народной культуры. Подробное изучение семейных традиций и обрядов русского народа. Исследование связи календарных праздников с важными событиями в жизни современного русского человека.

Скворцова В.В.

Трансформация праздничной культуры.

Для начала нужно понять, что такое праздничная культура. Праздничная культура - это неотъемлемая часть жизни общества, это традиции, обычаи. Это вид деятельности, который связан с историей, политикой, событиями и датами, религией.

Являясь одним из наиболее устойчивых компонентов культуры, праздник чрезвычайно чувствителен к происходящим в обществе изменениям. По словам Новиковой, праздник позволяет «сканировать состояние общества или, во всяком случае, культурного режима». Нередко при интерпретации праздника как феномена культуры одним из основных посылов является то, что праздник - это противоположность обыденности. Советские праздники были действительно событием исключительным. Так, празднование годовщины Октябрьской революции было сакральным по своей сути событием, связывающим советского человека с «осевым временем», точкой отсчета новой эры, а потому празднование проводилось с большим размахом и предварялось длительным периодом тщательной подготовки. В последнее десятилетие XX в., в связи с распадом СССР, в России произошли кардинальные изменения в идеологической, политической, экономической и социально-культурной сферах.

Становление советского праздничного календаря происходило в 1920-30-х годах. Для первых десятилетий советского режима было характерно сосуществование многочисленных официальных ритуалов и массовых торжеств, целью которых было вытеснить и отвлечь внимание от православных религиозных праздников. Искусственно насаждаемые ритуалы не получили поддержки у населения, в то время как установленные с 1918 года первой Советской Конституцией государственные праздники – Годовщина Октябрьской революции и праздник Интернационала (Первого Мая) – прошли испытание временем и стали действительно широко празднуемыми событиями. Только в 1935 году в праздничный календарь вошел относительно нейтральный в идеологическом отношении праздник Новый год, была восстановлена новогодняя елка, а спустя два года официально устанавливается новогодний ритуал и его символика. Список признанных государством праздников пополняется после ВОВ, Днем победы и Международным женским днем.

Личные документы и интервью являются в таком исследовании ценным источником, они позволяют понять, и позволяют понять, как эти праздники воспринимались советскими людьми, какую роль играли в их жизни. Так, миллионные тиражи поздравительных открыток к 7 Ноября, 1 Мая, Новому году, 9 Мая, 8 Марта и ко дню рождения, которые стали выпускаться с середины 1950-х годов и были востребованы населением, можно рассматривать как подтверждение признанности этих дат на неофициальном уровне. Воспоминания информантов также демонстрируют, что советские торжества воспринимались как настоящие праздники – праздничные дни, ассоциируемые с музыкой и украшенными улицами, церемониями и демонстрациями.

Государственные праздники отмечались, но вместе с тем им придавались значения, отличные от тех, которые привносились идеологией. Разрыв между государственной версией официальных празднований и празднованиями в домашней атмосфере, лишенными революционного пыла и наполненными весельем и праздничным угощеньем, становится очевидным в поздний советский период в 1970-80-е годы, когда роскошь и широкий размах массовых празднеств уступили место устоявшемуся порядку. Это совершенно не означало, какого либо протеста, оппозиции или равнодушия к происходящему. Для объяснения этого напряжения между официальными и приватными празднованиями могут быть применены идеи Мишеля Серто. В своей работе «Практика повседневной жизни» Серто вводит понятия стратегий власти и тактик. «Если стратегии власти могут формулировать, утверждать и вводить правила социальной жизни, то тактики могут только использовать эти правила, манипулировать ими и приспосабливаться к ним». А. Щербинин, комментируя особенности праздничной культуры советского времени, отмечает что «такого рода тактики сопротивления власти выражались в приватизации официальных ритуалов и были традиционной советской техникой принятия официальных условий: люди принимали то, что приписано властью, и использовали это по собственному усмотрению для своего удовольствия и отдыха.» Например, 8 марта, праздник официального социалистического феминизма, отмечался в стране широко со сменой гендерных ролей. В традиционном патриархальном российском обществе, где все домашние дела выполнялись женщинами, 8 марта, или Женский день, было единственным днем в году, когда в большинстве семей домашняя работа выполнялась не женщинами, а мужчинами и детьми. Примечательно, что за две недели до 8 марта предшествует 23 февраля – официальное отмечание основания Советской Армии, которое неофициально наделялось другим значением – Мужской день. Таким образом, поддерживалась праздничная гендерная симметрия. Международный день трудящихся имел свое неофициальное значение – День весны. 7 Ноября, годовщина Октябрьской революции, часто становился семейным праздником и поводом навестить старшее поколение.

Для официальных праздников придумывались другие названия, связанные с семейными традициями. Например, 7 Ноября называлось «бабушкиным днем», а в другом - «День обжорства». Разные наименование одного и того же праздника свидетельствуют о разных значениях, которые придавались событию. Так, официальное название праздника 8 марта – Международный женский день, менялось на «первый весенний праздник», «День Весны», «Женский День», «наш женский праздник». Соответственно, 23 февраля это «Мужской день». 1 мая может быть и «Первомаем» и «праздником Весны и Мира». 1 и 9 мая объединяются в большинстве поздравлений под общим названием «майские праздники», а выходные в честь годовщины октябрьской революции – «ноябрьские». Неизменными остаются названия трех праздников, связанными с непреходящими для советского человека ценностями: Нового года, Дня Победы и дня рождения.

История советского режима оставила огромный след, но советское государство оказалось не способно достичь своей цели и превратить человека в механическую часть государственной машины. К концу существования СССР, для большинства советских людей личные ценности были гораздо более важны, чем идеологические коллективистские, насаждаемые государственными лидерами. После отмены санкционированного отмечания 1 Мая и 7 Ноября теряют свои значения и начинают превращаться просто в дополнительные выходные дни, более того в результате опроса (2012 год),выяснилось что 3% опрошенных в возрасте от 17 до 30лет, не знают об истории этих праздников их значении и названии.

Согласно проведенным ВЦИОМ исследованиям в 1989 году, 1 мая и 7 ноября самыми важными праздниками назвали 15%, то в 1992 – 10% опрошенных. В том же 1992 году 75% респондентов отдают предпочтение Новому году, 44% «по-настоящему праздничным днем» считают собственный день рождения, 38% - дни рождения близких.

Данные Фонда «Общественное мнение» 2001 года демонстрируют, что эта тенденция сохраняется. В этом же году был составлен своеобразный рейтинг современных российских праздников. В списке из шестнадцати праздников Новый год и собственный день рождения занимают соответственно первое и второе места. 91% от числа принявших участие в опросе назвали Новый год наиболее популярным праздником, и 74% день рождения. Более того, как мы видим, среди восьми наиболее часто празднуемых праздников были названы также дни рождения детей и дни рождения взрослых членов семьи. В то же время 1 Мая и 7 Ноября наиболее значимые праздничные даты советского времени заняли, соответственно двеннадцатое и тринадцатое места, а новый постсоветский День независимости России оказался внизу этого списка.

Празднование советских торжеств было инициировано властью. И, как уже отмечалось выше, участие в этих празднованиях «простого советского человека» определялось сопротивлением официальной идеологии, которое принимало форму приватизации государственных праздников и связанных с ними символов. Поэтому вполне естественно, что после распада советской системы, советские праздники стали терять свое значение и свелись для большинства населения к дополнительному дню отдыха.

В условиях дефицита объединяющих ритуалов праздники приватной сферы, личные праздники берут на себя коллективообразующую роль и становятся более важными, чем недавно восстановленные религиозные праздники, и тем более чем бывшие советские.

Подведем итог, неофициальные праздники такие как, Новый год и день рождения становятся центральными праздниками современной культуры и все большее значение на фоне вытеснения бывших советских праздников и еще не сложившихся представлений о новых государственных. В настоящее время российских граждан объединяет скорее общее отношение к Новому году, личным дням рождения, память о ВОВ и возрождающиеся религиозные праздники, нежели отношение к историческому прошлому и государственным символам.

Литература:

1. Даркевич В.П. Народная культура. М.: Наука, 1988.

2. Коул М. Культурно-историческая психология. М.: Когито-центр, 1997.

3. Новикова В.С. «Праздник как отражение действительности». М.: Наука, 2000.

4.Щербинин А. И. Коммуникативная природа политического праздника // Политический маркетинг. 2007. № 6. С. 5–25.

-- [ Страница 1 ] --

РОССИЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ

УНИВЕРСИТЕТ ИМЕНИ А.И. ГЕРЦЕНА

ФАКУЛЬТЕТ ФИЛОСОФИИ ЧЕЛОВЕКА

КАФЕДРА ТЕОРИИ И ИСТОРИИ КУЛЬУТРЫ

На правах рукописи

МАКАШОВА Анастасия Салиховна

ГОСУДАРСТВЕННЫЕ ПРАЗДНИКИ В СОВРЕМЕННОЙ КУЛЬТУРЕ

РОССИИ: РЕЦЕПЦИЯ ИСТОРИЧЕСКОГО НАСЛЕДИЯ

Специальность:

24.00.01 – теория и история культуры Диссертация на соискание ученой степени кандидата культурологии

Научный руководитель – доктор культурологии, профессор Никифорова Л.В.

Санкт-Петербург Содержание Введение.................................................................................................................. Глава Государственный праздник как способ формирования 1.

государственной идентичности........................................................................ 1.1 Аналитика государств как культурных систем. Историческое наследие в способах конституирования «воображаемых сообществ»........................... 1.2 Социокультурные функции государственного праздника и формирование «больших идентичностей»............................................................................... 1.3 Основные этапы трансформации системы государственных праздников России и исторический нарратив.................................................................... Глава 2. Праздники Российской Федерации: новая жизнь старых традиций................................................................................................................................. 2.1 День народного единства (4 ноября): трансформация смыслов ноябрьских праздников......................................................................................................... 2.2 День Победы: проблема прецедентного события государственной истории............................................................................................................................. 2.3 День семьи, любви и верности: символический формат социальной политики........................................................................................................... Заключение......................................................................................................... Список использованной литературы............................................................ Введение Актуальность исследования определяется несколькими обстоятельствами.

Во-первых, необходимостью культурологической аналитики государственной идентичности, что важно для осуществления культурной политики современной России, для имиджевой политики государства на международной арене.

Государственный праздник является специфической культурной формой функционирования государственных идей и идеологий, событием, в котором проясняются и обыгрываются значимые для коллективной идентичности смыслы, значения, оценки, и потому требует исследовательского внимания.

Во-вторых, пониманием исторического знания как социокультурного феномена, формирующегося и функционирующего в широком культурном контексте. Государственные праздники Нового и Новейшего времени в качестве своей сюжетно-смысловой основы имеют исторические события, которые в силу многих причин, воспринимаются как особенно значимые для рождения государства и его существования. События, положенные в основу государственных праздников, считаются выдержавшими проверку временем, достойными, чтобы память о них передавалась следующим поколениям (и в этом смысле их можно считать историческим наследием). Следовательно, актуально применить к анализу государственных праздников современные подходы, связанные с изучением культурной памяти, истории идей, процессов мифологизации истории.

В-третьих, изучение современных государственных праздников актуально еще и в том смысле, в каком актуальна тема праздника для традиции культурологических исследований в целом. Авторитетные культурологические теории и подходы формировались благодаря изучению праздничной составляющей традиционной культуры, в которой праздник имеет специфические функции, благодаря изучению обряда и ритуала, игры, карнавала. С этой точки зрения исследователь современного государственного праздника может опереться на солидную концептуальную базу, и вместе с тем поставить вопрос об историко типологических особенностях праздника в современной социокультурной ситуации.

культурный контекст формирования Объект исследования – государственной идентичности.

Предмет исследования – современная праздничная культура России как компонент конституирования государственной идентичности.

Цель исследования – раскрыть особенности интерпретации исторических событий в содержательных программах и ритуально-обрядовом комплексе современных государственных праздников.

Задачи исследования:

Проанализировать концепции «больших идентичностей»;

с опорой на концепцию «воображаемых сообществ» охарактеризовать культурные механизмы формирования государственных идентичностей;

Определить социокультурные функции государственного праздника в процессах утверждения «больших идентичностей» и прояснить характер функционирования исторического наследия в содержании государственных праздников;

Проанализировать современные представления об истории с нарративистской позиции;

представить календарь государственных праздников как исторический нарратив и охарактеризовать основные этапы его трансформации;

Проанализировать историю утверждения и эволюцию содержательных программ трех современных российских праздников – Дня народного единства (4 ноября), Дня Победы (9 мая), Дня семьи, любви и верности (8 июля);

Охарактеризовать «идеологические послания» современных исторических праздников и степень их принятия обществом.

Степень разработанности проблемы Изучение праздника как феномена культуры имеет богатую традицию.

Анализу праздничной культуры посвящены труды М.М. Бахтина, А.В. Бенифанда, Д.М. Генкина, Р. Генона, К. Жигульского, Е.Э. Келлер, А.В. Козинцева, Ю.М. Лотмана, А.И. Мазаева, А.Ф. Некрыловой, И.А. Панкеева, Б.А. Рыбакова, И.В. Суханова, Д.М. Угриновича, А.В. Юдина. При всем различии исторического материала и подходов, особое значение для исследования имела проблематика социокультурных функций праздника и аналитика ритуально обрядового комплекса как сущностной составляющей праздничной культуры.

Для изучения феномена государственного праздника важны исследования, посвященные праздникам Великой Французской революции (Ф. Артог, П. Нора, М. Озуф), написанные в традиции изучения «мест памяти», исследующие праздник как практику коммеморации. Взаимовлияние праздника и культурной памяти рассматривается также в работах Л. Абрамяна, У.Л. Уорнера.

Государственный праздник России как форма культурной памяти исследован в диссертационной работе В.Н. Поповой.

Термин «память» ввели гуманитарный научный оборот и определили значение памяти в культуре Я. Ассман, П. Бергер, А. Варбург, Т. Лукман, М. Хальбвакс, их работы являются теоретической базой настоящего исследования. В настоящее время теоретическое осмысление феномена культурной памяти и ее связи с историей продолжается в работах Дж. Уинтона, П. Хаттона, Л.П. Репиной, П. Рикера, Т. Адорно, И.М. Савельевой, А.В. Полетаева, А. Васильева, Т.В. Пушкаревой, О.А. Свирепо.

В целом можно говорить о том, что современный интерес к памяти, различным ее воплощениям, функциям и значению в культуре, огромен, однако, фундаментальных исследований механизмов памяти и забвения немного, среди них необходимо выделить исследования М. Хальбвакса, Я. Ассмана и П. Нора.

Дальнейшее изучение проблем культурной памяти носит, в основном, практический характер и направлено на анализ памяти о конкретных событиях в определенных обществах. Множество работ, среди которых работы Ю.Е. Арнаутовой, М.С. Бобковой, Алейды Ассман, Вен Поля, Г.В. Глазыриной, Н.С. Креленко, Л.А. Фадеевой, А. Хюльзен-Эша, Э.А. Шулеповой посвящено изучению механизмов памяти и забвения в конкретных культурно-исторических ситуациях.

Память и забвение травмирующих событий, политика памяти, влияние власти на культурную память, память как основа для самоидентификации, существование памяти небольших сообществ внутри культурной памяти нации – все эти и многие другие вопросы волнуют сегодня ученых всего мира. Среди таких исследований можно выделить работы А.В. Буганова, М.В. Винокуровой, Й.Х. Йерушалми, Н.С. Креленко, Л.П. Репиной, А. Хюльзен-Эша, И.И. Шиловой Варьяш. Особое место в практически направленных исследованиях памяти занимают работы, посвященные воспоминанию и забвению событий Великой Отечественной войны. Среди этих работ следует выделить исследования Б. Дубина, М. Мэлксу, Ю. Лассила, Х. Вельцера, А. Полторакова, Л.В. Стародубцевой, Л. Гудкова, М. Феррети, И. Хёслера, И. Щербаковой, Н. Кондратова, А. Рылева.

Для анализа исторических традиций российских государственных праздников важны исследования И.Е. Забелина, А.С. Котлярчук, А.Ф. Некрыловой, В.Е. Петрухина, С.М. Толстой. Значимы для настоящего исследования труды В.М. Живова, Е.А. Погосян, посвященные гражданским праздникам петровской эпохи;

работы К. Жигульского, С.Ю. Малышевой, Ш. Плаггенборга о советской праздничной культуре. Особенности современного российского праздника изучают М.И. Воловикова, Г.Г. Карпова, О.В. Солодовникова, С.В. Юрлова.

Тенденция как отличительная черта современной «юбилейности»

социокультурной ситуации освещена в диссертационном исследовании А.Г. Евтушенко.

Для изучения государственного праздника как способа трансляции основ идентичности важны работы, в которых разворачивается проблематика российской государственной идентичности и ее символический компонент, прежде всего, труды Э. Пайна, В. Тишкова, А. Эткинда. Вопрос взаимосвязи памяти и идентичности раскрыт в исследованиях Ф. Артога, Я. Ассмана, Н.Г. Брагиной, П. Нора, Й. Рюзен, М.Т. Смеловой, В.А. Тишкова. Синтез прагматического и символического компонентов праздника рассматривается в исследованиях Е.А. Кавериной, в которых используется концепт «создание событий», а феномен праздника анализирован в контексте философии событийности. Особенностям организации, проведения и экспертизы культурных событий, в том числе современных праздников и юбилейных дат, посвящены работы В.В. Козловой.

Проблематика государственного праздника как формы рецепции истории потребовала обращения к работам по теории исторического знания Т. Адорно, А. Г. Васильева, Т. В. Пушкаревой, Л.П. Репиной, П. Рикера, И.М. Савельевой, О.А. Свирепо, Дж. Уинтона, П. Хаттона.

Положения выносимые на защиту Государственный праздник - это форма актуализации государственной идентичности, воплощенная в драматическом действе (различные форматы массовых празднеств) и ритуально-обрядовом комплексе (от эмблемы праздника до ритуала вручения наград или традиции военных парадов). В отличие от праздника в традиционной культуре, в которой содержание праздника соотнесено с вечностью (сакральным временем), государственный праздник Нового и Новейшего времени отсылает к истории. Государственный праздник может быть понят как феномен «изобретенной традиции» (Э. Хобсбаум), в которой квазирелигиозным смыслом наделяются события истории государства.

Государственный праздник является формой культурной памяти, благодаря которой закрепляется мифологизированная интерпретация ряда исторических событий, особенно значимых для государственной истории. Календарь государственных праздников представляет собой комплекс прецедентных событий государственной истории и исторический нарратив, апелляция к которому формирует осознание государственной принадлежности как общности исторической судьбы. Ежегодное празднование исторических дат способствует активизации интерпретационных усилий (от содержания школьных программ и внеклассной работы до создания фильмов, книг, проведения научных конференций и конкурсов).

С помощью системы государственных праздников страны происходит репрезентация оснований государственности и легитимация существующей политической власти. Государственный праздник, адресуясь к прошлому, отвечает на проблемы настоящего и дает возможность строить перспективу на будущее. Смена акцентов в интерпретации исторических событий, вовлеченных в содержательную программу и ритуально-обрядовый комплекс праздника, может служить индикатором актуальной политики государства, ее символической поддержкой.

Государственный формат современной праздничной культуры Российской Федерации представляет собой поиск обосновывающего прошлого, который происходит на основе комбинирования праздничных традиций предыдущих эпох, примером чему служит День народного единства (4 ноября). Государственные праздники могут быть поняты как инструменты исторической политики, осуществление которой требует большой работы с культурной памятью общества.

День Победы представляет собой пример государственного праздника, в котором взаимодействуют героическая история и переживание исторической травмы, официальные версии военных событий и живая биографическая память.

Благодаря такому сочетанию этот праздник актуален в обществе и является одним из самых эмоционально нагруженных государственных праздников современной России.

В современной праздничной культуре России идет поиск инструментов использования исторического наследия для формирования национально окрашенной социальной политики. В этом процессе могут как открываться новые смыслы, так и «закрываться». Примером может послужить праздник 8 июля (День семьи, любви и верности), из содержательной программы которого оказался исключен исторический смысл произведения (Повесть о Петре и Февронии), положенного в его основу.

Научная новизна исследования заключается в том, что впервые:

Обоснована роль государственного праздника в формировании и укреплении государственной идентичности;

Современный государственный праздник показан как форма рецепции исторического наследия;

Охарактеризованы способы использования исторического прошлого в качестве основы для новых государственных торжеств;

Феномен государственного праздника современной российской культуре рассмотрен в качестве «изобретенной традиции»;

Охарактеризованы основные этапы истории государственных праздников России, определена значимость государственного праздника как социокультурного феномена в различные исторические эпохи;

Проведен культурологический анализ праздничного исторического нарратива и его трансформации на примере трех современных праздников ноября, 9 мая, 8 июля.

Теоретическая и методологическая основа исследования.

Теоретико-методологические основы исследования определяются комплексным характером работы, обусловившим необходимость обращения к широкому кругу научных дисциплин. Основой работы являются теоретические труды, посвященные феномену государственной идентичности, культурной памяти и историческому нарративу.

Автор разделяет широкую трактовку понятия культура, принятую в отечественной культурологии (понимание культуры как способа и результата человеческой деятельности). Но для решения задач настоящей работы потребовалось обращение к идее культуры, близкой традиции cultural studies, где важно взаимоотношение культуры, власти и идентичности, где под культурой понимаются различные ненасильственные, неполитические способы продвижения идей, благодаря которым они (идеи) приобретают влиятельность и очевидность Постановка вопроса о культурном контексте формирования государственной идентичности потребовала обращения к концепции нации как «воображаемого сообщества», раскрытой в работах Б. Андерсона, Э. Балибара, И. Валлерстайна, Э. Геллнера, Э. Хобсбаума, к концепции ориентализма как аналитики цивилизационной идентичности и традиции постколониальных исследований (Л. Вульф, И. Нойманн, Э. Саид), к проблематике национальной и имперской идентичностей (Д. Ливен, А.Миллер, Й. Негри, М. Хардт, А. Эткинд и других).

Теоретические разработки исторического нарратива (Ф.Р. Анкерсмит, У.Б. Гэлли, Д. Карр, М. Крейсворт, П. Рикер, Г. Стросон, Х. Уайт, Б. Чернявска) послужили основой для изучения государственных праздников как нарративной структуры.

Важны разработанные в рамках научного направления memory studies методы исследования культурной памяти, механизмов воспоминания и забвения, а также категории коммеморации, «мест памяти», представленные в работах Я. Ассмана, А. Варбурга, П. Нора, М. Хальбвакса.

В работе используется историко-типологический подход. Также применяется генеалогический метод для анализа истории функционирования исторических сюжетов, положенных в основу праздника. Кроме того, для анализа современной праздничной культуры России используется метод социокультурных наблюдений.

Теоретическая значимость исследования заключается в том, что к изучению современных российских государственных праздников продуктивно применен способ изучения исторического нарратива и концепция «изобретенной традиции», помогающие делать выводы относительно различий традиционной и современной праздничной культуры;

Представленный в работе анализ функционирования исторического материала в содержательной программе праздников, может служить основой для анализа других явлений современной культуры, апеллирующих к исторической традиции.

Представленные в работе подходы к анализу праздничной культуры как «культурному механизму» формирования государственной идентичности могут быть применены к анализу других культурных форм, существенных для формирования коллективной идентичности.

Практическая значимость исследования состоит в том, что:

Идеи и выводы диссертации могут быть использованы на различных этапах осуществления культурной политики, в особенности, при разработке концепций ежегодных празднований памятных дат, обращенных к обществу в целом;

Материалы диссертации могут быть применены в экспертной и аналитической практике, в особенности при анализе общественного мнения и экспертной оценке продуктивности культурной политики;

Материалы диссертации могут быть использованы для обновления содержания дисциплин «Культурология», «История культуры», «Современная культура России».

Глава 1. Государственный праздник как способ формирования государственной идентичности Аналитика государств как культурных систем.

1. Историческое наследие в способах конституирования «воображаемых сообществ»

Задача настоящего раздела – показать культурный контекст формирования государств Нового и Новейшего времени, а точнее те механизмы, благодаря которым в процессе формирования государств современного типа идентичность» вытесняла все другие виды локальных «государственная идентичностей. Круг литературы, в которой ставится вопрос о государстве как культурной системе, связан с конструктивистским подходом к анализу нации, с традицией постколониальных исследований, в которых изучается проблематика имперской и цивилизационной идентичностей. Исследуя «культурные системы»

(Б. Андерсон) или «культурные механизмы» (К. Гирц, Э. Саид), привлекаемые нами авторы вкладывают иной смысл в понятие «культура», чем это принято в российской культурологии. Под культурой Э. Саид, например, понимает различные способы, благодаря которым идеи приобретают влиятельность, ненасильственные (неполитические) способы доминирования1. Для нас важны Саид Э. Ориентализм: западные концепции Востока. СПб.: Русский Мiръ, 2006. С.15.

здесь не сходство/различие в понимании термина «культура», а тот комплекс механизмов, благодаря которым идеи «больших идентичностей» начинают восприниматься как очевидные.

Как пишет К. Гирц, анализируя идеологию как культурную систему: «Стать человеком значит обрести индивидуальность, и мы обретаем эту - индивидуальность, руководствуясь культурными моделями, исторически сложившимися системами значений, с точки зрения которых мы придаем форму, порядок, смысл и направление нашей жизни»2. Под культурной системой он понимает «системы символов, созданные человеком, разделяемые другими людьми, являющиеся результатом договоренности, упорядоченные, которым действительно можно научить, они обеспечивают людей значимой системой координат, в рамках которой происходит их ориентация по отношению друг к другу, к внешнему миру и к самим себе»3. Культурная система – «внешняя» по отношению к человеку, она не задана генетически и транслируется извне. Одной из таких систем К. Гирц и Б. Андерсон считают национализм (национальную идентичность), однако его понимание и анализ невозможен без предварительного изучения предшествующих ему культурных систем: понимания «для национализма следует связывать его не с принимаемыми на уровне самосознания политическими идеологиями, а с широкими культурными системами, которые ему предшествовали и из которых - а вместе с тем и в противовес которым - он появился»4. В качестве таковых Б. Андерсон, например, рассматривает религиозное сообщество и династическое государство.

Исследуя сущность национальных государств XX века, социологи и культурологи обращают наше внимание на три основных типа политических образований: средневековое государство, государство Раннего Нового времени и национальное государство Нового времени. В самом общем виде характерные Гирц К. Интерпретация культур. М.: Российская политическая энциклопедия (РОСсПЭН), 2004. С.65.

Там же, с.285-286.

Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках или распространении национализма. М.: КАНОН-Пресс-Ц, Кучково Поле, 2001. С. 33.

черты каждого из них выглядят следующим образом. Средневековое государство представляется нестабильным, не имеющим четких границ, власть здесь осуществляется королем-сюзереном (первым среди равных) и основывается на личных отношениях, власть легитимна в силу ее связи с религией, традициями и обычаями. В средневековье превалирует локальная идентичность и даже, казалось бы, надгосударственная конфессиональная идентичность (в христианском мире), не перекрывает ее. Государство Раннего Нового времени или территориальное государство, это государственное образование, власть в котором осуществляется королем-сувереном, занимающим исключительное в социальном плане положение – над ним не властны никакие земные инстанции, его власть освящена Богом. Принадлежность к государству понимается как личное подданство королю, суверенитет является качеством не подданных (населения страны), а государя. Б. Андерсен называет этот тип династическим государством, с распадом которого связывает возникновение национализма: «еще в 1914 г. династические государства в мировой политической системе составляли большинство, но по мере того, как старый принцип легитимности молчаливо отмирал, представители многих правящих династий стали довольно быстро приобретать характерный “национальный” отпечаток»5.

На смену династическому государству приходит национальное государство, принадлежность к которому понимается как принадлежность к нации, и власть принадлежит не одному лицу, а гражданам (нации в целом), делегировавшим полномочия по управлению выборным органам власти. Б. Андерсен в своей работе «Размышления об истоках национализма» определяет эти три типа государственности как три культурных системы: религиозное сообщество, династическое государство и национальное государство. К. Гирц не выделяет династическое государство в качестве культурной системы, так как считает, что оно еще сильно подчинено религиозным воззрениям, в результате, он анализирует две культурные системы государственного масштаба – религиозную и национальную.

Там же, с. Рассматривая национальные государства Нового времени необходимо не просто определить понятие нации, но и определить, с помощью каких механизмов деятельности культурной происходит легитимация этого типа государственности, какие существуют способы создания и поддержания политической идентичности в этих сообществах. Насколько культурный контекст повлиял на ее (идентичности) содержание.

Бенедикт Андерсон утверждает, что «национальность (курсив автора), – а вместе с ней и национализм, являются особого рода культурными артефактами»7.

Исследователь подчеркивает, что нации возникли в Новое время, в связи с изменениями трех комплексов представлений: о том, что особый письменный язык дает возможность постижения онтологической истины, уверенности в том, что «общество естественным образом организуется вокруг центров (монархов)»8, представлений о времени (соотношения космического и исторического времен).

Возникновение нации, таким образом, стало результатом «поиска, так сказать, нового способа, с помощью которого можно было бы осмысленно связать воедино братство, власть и время»9.

Андерсен называет нацию «воображаемым сообществом» поясняя, что «оно воображенное, поскольку члены даже самой маленькой нации никогда не будут знать большинства своих собратьев-по-нации, встречаться с ними или даже слышать о них, в то время как в умах каждого из них живет образ их общности»10.

Б. Андерсон в своих исследованиях показывает мощную трансформацию идентичности с ее итоговым воплощением в идентичность национальную.

Особую роль в нациестроительстве играет массовое производство книг, благодаря которому стало возможно «создавать нацию».

«Культурная деятельность, создание, восприятие и использование символических форм – это такое же социальное явление, как и все прочие, она столь же публична, как и вступление в брак, и столь же доступна наблюдению, как и сельское хозяйство». Гирц К. Интерпретация культур.

М.: Российская политическая энциклопедия (РОСсПЭН), 2004. С. 109.

Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. С.29.

Там же, с.58.

Там же, с. 57.

Эрнест Геллнер в своем исследовании национализма также понимает под нацией «воображаемое сообщество», и говорит, что «два человека принадлежат к одной нации лишь только в том случае, если они признают принадлежность друг друга к этой нации. Иными словами, нации делает человек;

нации – это продукт человеческих убеждений, пристрастий и наклонностей»11. Данное определение нации Геллнер дополняет вторым: «Два человека принадлежат к одной нации лишь только в том случае, если их объединяет одна культура, которая в свою очередь, понимается как система идей, условных знаков, связей, способов поведения и общения».12 Вводя это уточнение, учёный делает акцент на роли культуры для возникновения национализма и национальных государств.

По мнению Геллнера, именно новый тип культуры – индустриальная культура, стала той почвой, на которой возник национализм. Национализм «является следствием новой формы социальной организации, опирающейся на полностью обобществленные, централизованно воспроизводящиеся высокие культуры, каждая из которых защищена своим государством»13. Для Геллнера особенно важен альянс «культуры»14 и государства, этот союз является основой существования национального государства, в результате, государство защищает культуру, а она легитимирует его существование, при этом постоянно изменяется под воздействием национализма. Главным инструментом для поддержания существования национального государства Э. Геллнер считает централизованную образовательную систему – всеобщую грамотность, общее среднее образование.

Стандарты образования и его унификация позволяют не только транслировать идеи, но и создают однородную общность людей, в которой любой член может быть заменен другим. Кроме того, благодаря высокому уровню социальной мобильности, эта замена происходит довольно быстро.

Там же, с. 31.

Геллнер Э. Нации и национализм. М.: Прогресс, 1991. С.35.

Там же, с. 35.

Там же, с. 112.

Под «культурой» Э. Геллнер в традиционном смысле понимает, с одной стороны, образование и воспитание, а с другой, – «высокую культуру», т.е. шедевры искусства и Средства массовой информации также являются продуктом индустриальной культуры – «сами средства, как и повсеместная необходимость абстрактной, централизованной, стандартизированной и единой для всех информации, автоматически выражают главную идею национализма, независимо от того, что именно было заложено в конкретное переданное сообщение. … самым существенным оказывается язык и стиль общения, так как только тот, кто может их понять или хотя бы может получить такую возможность, имеет моральные и экономические основания быть членом сообщества, а тот, кто не может, – не имеет»15.

Размышления о «воображаемых сообществах» сопровождаются дискуссией относительно их подлинности. Так, Андерсон спорит с Э. Геллнером, указывая на то, что сообщество» не значит или «воображаемое «фальшивое»

«сфабрикованное». То, что сообщество «воображаемое» не значит, что оно нереальное, это определение указывает лишь на особенности формирования этого сообщества. Люди, никогда не видевшие друг друга, ощущают себя сплоченной общностью. Эти сообщества были «некогда особенным образом воображены - как бесконечно растяжимые сети родства и клиентуры»16, продолжает Андерсон, проводя параллели между «скрепами» династического государства и нового – национального государства.

На реальности «воображаемых сообществ» настаивают Этьен Балибар и Иммануил Валлерстайн в работе нация, класс. Двусмысленные «Раса, идентичности». Продолжая размышления Андерсона и Геллнера, ученые уточняют, что «всякая социальная общность, воспроизводимая под воздействием институтов, является воображаемой. То есть ее основа – это проекция индивидуального существования на ткань коллективного повествования, на узнавание общего имени и на традиции, переживаемые как след незапамятного профессиональное художественное творчество.

Там же. С. 261.

Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках или распространении национализма. С. 30.

прошлого (даже если они были сфабрикованы и усвоены при недавних обстоятельствах). Но это заставляет сказать, что только воображаемые сообщества, в зависимости от обстоятельств, являются реальными»17.

Балибар и Валлерстайн называют национализм новой религией, доказывая это тем, что национальная идентичность заменила в капиталистическом мире религиозную и во многом выполняет ее функции: «национальная идеология, бесспорно, несет на себе «идеальные» означающие (прежде всего само имя нации, «отечества»), на которые могут переноситься чувство священного, аффекты любви, почтения, жертвенности, страха, скрепляющие религиозные сообщества, – но этот перенос возможен только потому, что национальность представляет собой другой тип сообщества»18.

Отмечают исследователи и то, что религия постепенно становится частью национальной идентичности, а церковь, во многом, подчиняется национальному государству. Важное место отводится механизмам формирования национальной идентичности: «можно сказать, что всеобщее школьное образование основной институт, производящий этническую – принадлежность как языковое сообщество. Но он не единственный: государство, экономический обмен, семейная жизнь – тоже в некотором смысле “школы”, органы идеальной нации, опознаваемой по языку”, который “общему принадлежит ей как “ее собственный”»19.

Рассматривая проблему возникновения национализма и влияния культуры на этот процесс, Эрик Хобсбаум в книге «Нации и национализм после 1780-го года» анализирует механизмы возникновения национальных государств.

Большинство национальных государств во многих своих характеристиках (территория, государственные границы, централизованное управление), по мнению Хобсбаума, возникло прежде, чем идея национализма, в той культурной системе, которую Б. Андерсон называет династическим государством. Роль государства (органов власти, системы централизованного принятия и исполнения Балибар Э., Валлерстайн И. Раса, нация, класс. Двусмысленные идентичности. Пер. с фр. Под ред. О.Никифорова и П. Хицкого. М.: Логос, 2004. С.111.

Там же, с. 113.

решений) являлась важнейшим фактором единого «конструирования»

национального языка, общего образования и высоких образцов культуры, т.е.

всего того, что признается первостепенно значимым для формирования и трансляции идеи нации и национальной идентичности. Э. Хобсбаум говорит о долгой предыстории национализма, но все же главную роль в его долгом и устойчивом существовании отводит правительствам и политикам.

Итак, предпосылками для создания наций как «больших идентичностей»

разные исследователи считают сложный и взаимосвязанный комплекс изменений – в языке, способах передачи знания, и главное, в новых принципах классификации (в терминологии М. Фуко «непрерывных одновременностях»20) – в самом принципе воображения анонимных бесконечных рядов, которые позволяют вообразить себя французом иди бирманцем, одним из длинного ряда таких же единиц. Возникновение индустриальной культуры, возникновение промышленности, серийного производства, уменьшение роли религии, возникновение единого письменного языка и введение общего начального образования на этом языке, а также понимание истории как линейного процесса – основные факторы для появления национальных идей.

К конкретным культурным механизмам или институтам власти (формам невидимого, неполитического доминирования), благодаря которым новые классификационные навыки встретились с идеей нации, Б. Андерсон относил перепись и музей». Перепись населения создает «карту, «грамматику национализма», так как каталогизирует, классифицирует и структурирует народы.

Отвечая на вопросы переписи (например, назвать свою национальную принадлежность), необходимо соотнести себя с определенной группой;

малые группы, в свою очередь, должны соотнести себя с большими группами по какому либо признаку. Кроме того, правительство при проведении переписи рассматривает людей как членов таких «больших сообществ». Важно, что эти Там же, с. 116.

Фуко М. Слова и вещи. Глава VII. Границы и представления // Фуко М. Слова и вещи.

Археология гуманитарных наук

СПб., 1994. С. 243–274.

сообщества собственно «создаются» правительствами, так как именно сверху формулируются названия и население разделяются на группы. «Кроме того, можно заметить страсть изготовителей переписи к завершенности и однозначности. Отсюда их нетерпимость к множественным, политически “трансвеститным”, неясным и изменчивым идентификациям. … замысел переписи состоит в том, чтобы каждый в нее попал и имел в ней одно - и только одно - абсолютно ясное место. И никаких дробей»21. Важен не только факт классификации на четкие ячейки (народы, этносы, нации), но и постоянство, с которым представители этих групп пересчитываются, значимость числовых показателей на различных уровнях администрирования. «Реальным нововведением производителей переписей 1870-х годов было, следовательно, не конструирование этно-расовых классификаций, а скорее их систематическая квантификация»22.

Деятельность по созданию карт в результате решает те же задачи по классификации и квантификации, только относительно географического пространства. До начала XIX века границы государств были отмечены только в стратегических местах – на больших дорогах, например. Географическое пространство не мыслилось ограниченным непрерывной линией со всех сторон (государственной границей), только ко второй половине XIX века люди «начали воспринимать границы как сегменты непрерывной линии на карте, не соответствующей ничему видимому на земле, но устанавливающей границы исключительного суверенитета, втиснувшегося между другими суверенитетами»23. В результате введения географии в школьные курсы, издания учебников и тиражирования карт, такие воображаемые границы становятся реальными. «Новая карта надежно выполняла задачу разграничения бесконечных рядов “хакка”, “нетамильских шриланкийцев” и “яванцев”, вымышленных Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках или распространении национализма. С. 181.

Там же, с. 184.

Там же, с. 188.

формальным аппаратом переписи, устанавливая территориальные пределы этих рядов там, где, с политической точки зрения, они заканчивались. В свою очередь, перепись посредством своего рода “демографической триангуляции” наполняла формальную топографию карты политическим содержанием»24.

В результате проведения четких границ каждое государство на карте представляло собой уникальную фигуру. Когда эта форма стала узнаваемой, стало возможно использование «карты-как-логотипа». «В этой своей форме карта вошла в бесконечно воспроизводимые серии, став пригодной для переноса на плакаты, официальные печати, фирменные бланки, обложки журналов и учебников, скатерти и стены отелей. Мгновенно узнаваемый и повсюду замечаемый, логотип карты глубоко внедрялся в массовое воображение»25.

Еще одним институтом, способствовавшим появлению национализма, был по Б. Андерсону, музей. Возникновение большого числа музеев и монументальной археологии «позволяли государству предстать в роли защитника обобщенной, но в то же время местной Традиции»26. Музей стал регалией светского колониального государства. Его задачей было представление истории этого государства как целостного процесса, а также обращение внимания жителей на культурные богатства и уникальность своего государства. В результате деятельности музеев государство становилось Родиной, которой можно гордиться.

Б. Андерсон выделяет еще один создания нации «механизм» – структурирование этно-расовых иерархий по принципу серийных рядов: «дело не просто в том, что колониальное государство стремилось создать под своим контролем идеально просматриваемый человеческий ландшафт;

эта “просматриваемость” требовала, чтобы у каждого человека и каждой вещи был (так сказать) серийный номер»27.

Там же, с. 190.

Там же, с. 191.

Там же, с. 197.

Там же, С. 200.

Надо отметить, что создание музеев, географических образов государства (карт) и переписей населения нигде и никогда впрямую не преследовало идеи конституирования национальной идентичности и такими категориями вообще не оперировало. «Конструирование» наций стало побочным (если так можно выразиться) процессом, синергетическим (кумулятивным эффектом) новых государственных практик учета и контроля над территорией и населением и, что немаловажно для нас – над историей.

Описывая формирование цивилизационной идентичности Запада и Востока, представители постколониальных исследований важную роль отводят художественной культуре, путешествиям, науке. Интеллектуалы, делая свои замечания на страницах произведений – научных или художественных, создают образы, стереотипы «других» наций, тем самым формируется некое поле сходств различий, на основе которых мы можем отличить себя от «Других». В книге «Ориентализм. Западные концепции востока» Э. Сайд описывает, как на протяжении нескольких веков в Европе создавался образ Востока, имеющий мало общего с реальностью, однако, ставший основой для европейской идентичности. Не осознавая этого, над созданием такого рода идентичности трудились люди самых разных профессий и интересов: «ориентализм – это геополитического сознания на эстетические, распространение гуманитарные, экономические, социологические, исторические и филологические тексты. Это разработка не только базового географического различения (мир состоит из двух неравных половин – Востока и Запада), но также и целого ряда “интересов”, которые такими средствами, как гуманитарные открытия, филологические реконструкции, психологический анализ, ландшафтные и социологические описания не только создает, но и поддерживает его» 28. Европейское самоопределение строилось на идее превосходства европейцев над Востоком, причем под Востоком понимались не только мусульманские страны, но и Восточная Европа.

Саид Э. Ориентализм: западные концепции Востока. С. 23-24.

Лари Вульф в книге «Изобретая Восточную Европу» исследует то, как принципы европейского доминирования в самых разных сферах осуществлялись не столько политическими или военными методами, сколько распространением европейской культуры, в свою очередь, эта культура осознавала себя как нечто отличное благодаря созданию образа «Другого». Т. Хопф, исследуя идентичности, также делает акцент на том, что идентичности создаются неслучайно, а под влиянием описаний и оценок других групп, эти описания носят необязательно политический характер, они могут быть и частью литературных, художественных, научных текстов.

Если национальная идентичность является объектом исследования в работах, посвященных национализму, и тесно связана с национальными государствами Нового времени, то общегражданская или государственная идентичность является объектом изучения при анализе многонациональных государств, государств-империй. «Если первая основывается на широком круге этнических, культурных, исторических, этических и иных “схождений” и тождеств, то вторая по своей сути имеет одно главное измерение, а именно – политическое. Многие другие, так или иначе, присутствуют в нем, но скорее, как общий фон, в той или иной мере определяющий его специфику. Ее главное “назначение” – идейно-политическое сплочение всего совокупного социума, которое именуется страной или государством. Но государством, понимаемым не как институт, а как государство – территория и государство – сообщество граждан»29. Государственная или политическая идентичность может включать в себя национальную, может совпадать с ней, однако, в многонациональных государствах соотношения между этими идентичностями достаточно сложные.

При всем различии государств-наций и государств-империй это тесно связанные между собой «культурные системы». Так, например, Э. Хобсбаум одним из критериев возникновения национального государства считает способность к завоеваниям, другие авторы, такие как Д. Ливен, М. Бейссингер, Перегудов С.П. Национально-государственная идентичность и проблемы консолидации Н. Фергюсон, считают завоевания характерным признаком государства-империи.

Тем самым, между национальным государством и государством-империей оказывается немало общего.

Проблематика государств-наций и государств-империй всегда подразумевает вопрос о том, к какой группе можно отнести Россию. Российская империя на протяжении всей своей истории отличалась от империй Запада.

Изучая Российскую империю, прежде всего, трудно отличить земли метрополии от колоний, выделить собственно колонии как управляемые и подчиненные земли, отличающиеся по расовому, этническому и лингвистическому признакам;

власть всегда управляла присоединенными к государству землями непосредственно, без посредников (за исключением Аляски);

завоеванные земли юридически входили в состав государства без наделения их каким-либо статусом.

В результате, Российская империя просуществовала дольше других, а многие колонизированные земли остались ее в составе в качестве республик Советского Союза, а затем субъектов Российской Федерации, несмотря на культурные, лингвистические, конфессиональные отличия от народов центральной России.

Анализируя эти особенности, А. Эткинд обозначает процесс образования, расширения и укрепления Российской империи «внутренней колонизацией», которую определяет, как «применение практик колониального управления и знания внутри политических границ государства»30 и подчеркивает, что «в культурном, социальном, экономическом измерениях империя развивалась снаружи внутрь»31. В связи с особым способом государственного управления и российская идентичность выстраивается отлично от идентичностей других империй: акцент с этнических и культурных различий был перенесен на различия социальные, классовые, а русский народ в социально-экономическом и правовом отношении часто получал меньше свобод и выгод, чем вновь присоединенные к государству народы.

российского сообщества // Полис. 2011. №3. С. 142.

Эткинд А., Уффельманн Д., Куклин И. Внутренняя колонизация России: между практикой и воображением // Там внутри. Практики внутренней колонизации в культурной истории России.

М.: НЛО, 2012. С. 12.

Там же, С. 15.

Говоря о современной России, авторы статьи «Внутренняя колонизация России: между практикой и воображением» подчеркивают, что сегодня вновь актуализировались неоимперские тенденции, а власть часто использует привычные для «внутренней колонизации» методы управления – «подавление федеративной системы, восприятие населения как аудитории телевизионной пропаганды, устранение граждан из политики в обмен на “стабильность” и реформы»32.

Для нас важно, что и в том, и в другом случае мы имеем дело с «большими идентичностями» и пути их формирования, пути утверждения в качестве очевидных во многом сходны. Государственная идентичность является разновидностью коллективной идентичности и, следовательно, обладает ее характеристиками. Коллективная идентичность существует на уровне социального, она воображается большой группой людей и существует как «стилизованное социальное явление»33. Кроме того, она формируется, в том числе, путем сравнения с «другими», то есть любая коллективная идентичность имеет внешние составляющие.

И. Нойманн, исследуя образы «Другого» и образы «Востока» как основу для формирования европейской идентичности подчеркивает, что коллективная идентичность – это всегда «вид производительной силы», так как именно она побуждает большую общность людей действовать согласованно и по определенной программе. «Рассказывая группе людей, кто они такие и как должны действовать люди этого конкретного типа, можно связать их воедино и обеспечить коллективную деятельность.

Поскольку такие явления существуют на разных уровнях, то между индивидуальными и коллективными идентичностями разверзается пропасть, однако, любой, кто видел марширующие войска, футбольный матч или национальный праздник, знает, что существуют способы перекрыть эти Там же, С. 30.

Нойманн Ивэр Б. Использование «Другого»: образы Востока в формировании европейских идентичностей. М.: Новое издательство, 2004. С. 14.

пропасти, и один из способов – научить людей выполнять согласованные действия»34.

Таким образом, государственная идентичность представляет собой сложное социальное явление, в формировании которого особую роль играет культурная система. Именно благодаря этой системе возможно создание эффективных политических мифо-образов, которые обеспечивают идентичность. Мифо-образы, в свою очередь, являются продуктом культуры, «они не просто создаются верхами для низов;

они возникают в “социальной текстуре” современных обществ, причём действенны как для властителей, так и для подвластных.

Манипуляции в данном случае - не самый важный момент;

главная функция работающих политических символов состоит в когнитивно-эмоциональной мобилизации как элитарного, так и массового мнения, а такая мобилизация не рождается хитроумными “политтехнологами”;

она возникает только из массовой привязанности к одним и тем же символам. Из этой привязанности вырастает обоснованность основных правил общественной и политической игры, без чего невозможна стабильная жизнь ни в одном обществе»35.

Важнейшим фактором для формирования больших политических идентичностей является работа с прошлым, с историей. Одно из оснований права на существование любого сообщества есть его длительная история, именно с целью «создания», регистрации, переписи, каталогизации этой истории, преемственности традиций создаются архивы, музеи, исторические карты, идет постоянное воспоминание исторических событий, важных для всего сообщества.

«Национализм представляет собой явление глубоко “историческое” по самому своему характеру: мир в его свете видится как плод взаимодействия различных сообществ, каждому из которых свойственны уникальные черты и своя собственная история, и каждое из которых есть результат своих собственных Там же, с. С. 15.

Поцелуев С.П. Символические средства политической идентичности. К анализу постсоветских случаев // Трансформация идентификационных структур в современной России.

М.: Московский Общественный Научный Фонд, 2001. С. 134.

истоков и своего особого пути развития. Но, кроме того, существует еще один специфический аспект … Историки играют выдающуюся роль среди его создателей и приверженцев: они также являются первыми из тех, кто пытался понять и оценить феномен национализма»36.

Действительно, роль истории и историков в создании идентичности нации невозможно переоценить. Археология и история в буквальном смысле «создают»

прошлое государства, наполняют его историю героическими сюжетами, победами, революциями, настоящее становится логическим продолжением прошлого, традиции. Создается историческая концепция, обосновывающая нынешнее государство через его прошлое. Эта концепция транслируется по различным каналам коммуникации, ложится в основу школьных учебников.

Исходя из этого аналитики национального государства говорят, что историки, как и филологи, писатели, журналисты, художники и другие интеллектуалы «воображают» политическое сообщество. «Национальные концепции истории транслировались в массовое сознание – прежде всего через систему школьного образования, массовую литературу (в том числе и художественную), театральные представления, государственные праздники, музеи, памятники и т.д. В XIX веке начался процесс «национализации масс» – идеологической обработки (обычно с помощью национальных мифов), выходящих на политическую арену социальных групп, которые раньше не принимали непосредственного участия в политике.

Одновременно под влиянием интенсивной модернизации происходили изменения в структуре общества, и нарушалась «естественная» передача коммуникативной памяти (Ян Ассман) в рамках стабильных социальных групп. XIX век стал свидетелем массового традиций» то есть усиления «изобретения – искусственного, манипулятивного характера коллективной памяти»37. Существует множество способов манипуляции коллективной памятью, и кроме описанных Энтони Д. Смит Национализм и историки // Нации и национализм: сборник. М.: Праксис, 2002. С. 236.

Копосов Н.Е. Память строгого режима: История и политика в России. М.: Новое литературное обозрение, 2011. С. 34.

выше культурных механизмов, есть еще три важных: создание специальных институтов, которые используются для исследования и транслирования прошлого в определенной трактовке. Это цензура (политическое вмешательство в деятельность СМИ) и манипуляция архивами38. Необходимо отметить важность работы архивов, их открытости для «проработки прошлого» – без свободного обращения историками с архивными материалами практически невозможно объективное историческое знание или же создание новой интерпретации прошлого.

Сегодня, когда опровергнута идея прогресса в истории, когда поставлена под вопрос возможность объективности научного знания, и стала очевидной роль историков в политических процессах, невозможно существование национальной истории формата XIX века, истории одного великого государства как пути от рождения к совершенству. В этой ситуации и национализм приобретает новые характеристики. Прежде всего, современный национализм свойственен новым государствам, получившим независимость недавно, таким как Эстония, Латвия и другие страны постсоветского пространства;

государства Балканского полуострова, Африки. Национализм, существующий в этих государствах, уже не может так существенно влиять на мировую историю, как это было во времена становления национализма в европейских государствах. Кроме того, сегодня любому национальному государству, так или иначе, приходится считаться с мировым сообществом, другими государствами. Все большее значение приобретают союзы государств, их объединения. Не смотря на особенности современного национализма, представляется, что пути формирования «больших идентичностей» в целом сохраняются, хотя претерпевают важные трансформации.

Одна из них связана с содержанием исторического наследия, легитимирующего уверенность нации-государства. Если в эпоху классических национализмов это, прежде всего, была героическая история великих битв Миллер А. Историческая политика в Восточной Европе начала XXI века // Историческая (наполеоновский сюжет во французском национализме), или спасения (как в русском национальном дискурсе XIX века), то сегодня на первый план выдвигаются исторические «травмы». Прежде всего, это различные события, связанные со Второй Мировой войной, в частности Холокост (не только для Израиля и еврейской диаспоры, но и для мира в целом), Голодомор для Украины, расстрел в Катыни для Польши. Практически все государства пострадали в результате Второй мировой войны. Но, представляется, что история сегодня наполнена воспоминаниями и интерпретацией исторических событий актуальной истории, соответственно, внимание людей сконцентрировано преимущественно на событиях, происходивших в XX веке и связанных с войнами, террором и другими травматичными событиями. Николай Копосов, исследуя взаимодействия истории и памяти в книге «Память строгого режима», обращает внимание на то, что после национализации истории в XIX веке и ее национализации в тоталитарных государствах века критика показала XX «позитивистская идеологическую природу “больших нарративов”. Хуже того – она увидела в истории всего лишь отражение языка или дискурса историка. История предстала идентичности»39.

не более чем манифестацией В результате, сегодня «историческая травма» претендует на роль нового «большого нарратива».

Травматическим событиям посвящено множество открытых в последнее время музеев, таких как музеи Холокоста в разных странах мира, «Мемориал памяти жертв голодоморов на Украине» в Киеве, Музей обороны и блокады Ленинграда в Санкт-Петербурге (1989 год открытия), во многом осознание важности этих событий и стремление к их сохранению с помощью музеефикации – процесс, усилившийся в последние десятилетия.

Иные последствия сегодня имеет в отдаленных результатах перепись и деятельность ученых, разрабатывающих региональную проблематику. Они нередко работают на дробление прежде целостного «большого сообщества» и формирование на его обломках новых «сообществ», открытых на иных политика в XXI веке: сборник статей. М.: Новое литературное обозрение, 2012. С.7-33.

основаниях. Анализируя достаточно произвольное обращение с историческими и лингвистическими фактами, В.Г. Егоркин назвал процесс конституирования новых идентичностей (поморской, сибирской, кацкарской) квазиэтнической реидентификацией, отдаленным результатом которой является «искусственное определение нового геополитического субъекта»40. Если на предыдущем этапе истории карты играли роль «воображения» государственной границы и государственной территории, то сегодня «квазикультурологическая “калька” произвольно налагается на конкретный географический район России без учета существующих административных границ»41, и государственные границы попадают под сомнение.

В аналогичном смысле Э.В. Зуев называет регион «кентавр-объектом» или «искусственно-технической (интеллектуальной) конструкцией», в которой есть естественные компоненты (единства территории, общности хозяйственных традиций, языка и т.д.), но которые благодаря различным техническим приемам грантовых программ и формирования туризма» до (от «культурного функционирования карт-логотипов) могут быть использованы как ресурс в интересах каких-либо субъектов42.

Кроме традиционных каналов трансляции основ политической идентичности, свойственных эпохе формирования национальных государств, можно выделить и современные – это информационные технологии и телевидение. В принципе, они представляют собой новые каналы для транслирования ценностных установок в массовое общество. Темпы развития коммуникационных технологий с каждым годом увеличиваются, тем самым Копосов Н.Е. Память строгого режима: История и политика в России. С. 39.

Егоркин В.Г. Парадоксы этнокультурологии и процессы конструирования новых квазиэтносов: к проблеме экспертной оценки культурных программ и проектов // Культурологическая экспертиза. Теоретические модели и практический опыт / Автор-сост. Н.А.

Под общ. ред. В.А. Рабоша, Л.В. Никифоровой, Н.А. Кривич. СПб.: Астерион, 2011. С.

Зуев С. Э. Регионы и региональное развитие. Лекция [Электронный ресурс].URL:

http://www.shkp.ru/lib/archive/managers/2001/3 (Дата обращения: 06.02.2013).

расширяются каналы подачи информации. Неистощимый поток этой тиражированной информации стремительно входит в личное пространство человека, защищаться от «культурных моделей» становится все сложнее, сами модели, во многом, упрощаются, стереотипизируются. Можно отметить и такую характеристику современной культуры, как медийность – информация, наполняющая нашу жизнь, в большинстве своем представлена на экране, что делает получателя информации не активным участников производства и интерпретации информации, а пассивным зрителем, которому часто преподносят уже упрощенные визуальные образы, которые легко воспринимаются и усваиваются без особой критики. Все это ускоряет изменения идентичности, с одной стороны, а с другой, позволяет манипулировать массовым сознанием более успешно.

В российском интеллектуальном сообществе в связи с необходимостью формирования нового типа политической идентичности идет активный процесс осмысления роли истории и памяти, пересмотр исторической политики, идет полемика на темы роли национализма и имперского сознания в оформлении новой государственности. Очень остро стоит вопрос о роли империи в истории России – травматический опыт распада СССР заставляет задуматься об имперских амбициях государства. Рассмотрим, в каком ключе исследователи изучают этот вопрос.

Большинство ученых считают национальное государство более совершенной формой (Г.С. Померанец, Д.М. Бондаренко, В.А Субботин), полагая, что национальное государство представляет модерный период, а империя домодерный.

В.И. Ильин рассматривает империю как промежуточный тип государства, который следует за монархией или самодержавием, и в результате распада которого образуется государство-нация. Журнал «Восток», на страницах которого обсуждается история и развитие империй, определение понятия «империя» и другие вопросы, связанные с концептом «империя», рассматривает империю именно в национальном ключе.

Основным отличием империи от нации авторы статей журнала считают ограниченную идентичность государства-нации, тогда как идентичность империи границ не имеет. В англоязычной литературе исследования империй также представлены в научных журналах, таких как «After Empire», где империя также противопоставлена нации и рассматривается как особый тип государственности.

Новаторской представляется позиция международного журнала «Ab Imperio», где империи не противопоставлены нациям, не дается четкого определения этих понятий, однако, изучаются оба этих концепта, исследовательская работа направлена в большей степени на поиск сходств империи и нации, а не их различий43. Взгляды ученых также разделяются по оценке исторического значения империй на негативные и позитивные. Так, например, положительно оценивают роль империй в истории М. Хардт и А. Негри и рассматривают становление нового мирового порядка (трансгосударственного) как новый тип империи, тогда как в российском научном сообществе полемика о роли империи в истории страны отражена в сборнике «После империи» (негативная оценка) и на страницах журнала «Философия Хозяйства»

(позитивная оценка).

Так, например, Валерий Тишков, один из ведущих исследователей национализма в России, считает, что сейчас происходит рождение «российской гражданской нации», то есть идет процесс создания не просто национального государства, но государства, основанного на особом типе идентичности, к которой человек приобщается, становясь гражданином страны44. Эмиль Паин, в свою очередь, указывает на нарастающую угрозу фашизации России и обращает внимание на то, что национализм в России тесно связан с имперскими амбициями, и в результате чего националисты стремятся создать не новое общество, а воссоздать империю, что сделает невозможным демократию и гражданское общества45.

Государственная идентичность – сложное образование, формирующееся посредством принятия символов, эти символы, в свою очередь, создаются в См. подробнее: Матвеев В.Е. Концепт «империя» в современной научной литературе:

См. подробнее: Тишков В. Национальная идентичность и духовно-культурные ценности российского народа. СПб.: СПБГУП, 2010. 25 с;

Тишков В. Кризис понимания России. М: Из-во Московского психолого-социального ин-та, 2006. 31 с. И другие работы.

См. подробнее: Паин Э. Империя в себе (О возрождении имперского синдрома в России) [Электронный ресурс].URL: http://www.liberal.ru/articles/cat/1221 (Дата обращения: 20.03.2012).

рамках «культурных систем». Они транслируются в общество с помощью различных «культурных механизмов», среди которых необходимо выделить систему общего образования, которое воспитывает, «формирует» гражданина государства;

музеефицированные объекты исторического наследия, выступающие как символ преемственности и святости прошлого, а также работу деятелей культуры – художников, композиторов, писателей, архитекторов, публицистов, историков, исследователей культуры, и других гуманитариев, которые, не ставя перед собой задачу формировать идентичности, влияют на ее содержание и с помощью различных культурных текстов создают образы, на основе которых выстраиваются «большие идентичности».

В формировании государственной идентичности важнейшее место занимает отношение к прошлому, рецепция исторического наследия. Прошлое выступает как основа легитимности существования политического сообщества, следовательно, интерпретация истории, актуализация определенных исторических событий и их трактовка – одно из первостепенных направлений деятельности для создания сплоченного сообщества.

1.2 Социокультурные функции государственного праздника и формирование «больших идентичностей»

Аналитика государственного праздника как одного из способов конституирования идентичностей» связана с исследованиями «больших культурной памяти и роли исторического прошлого в формировании политических сообществ, проблематикой трансформации традиции в модернизирующемся обществе и идеей «изобретения традиции». На этой теоретической основе в настоящем параграфе будут проанализированы социокультурные функции государственного праздника.

Государственные праздники – феномен Нового времени, традиционная культура государственных праздников, в современном смысле слова, не знает.

Однако государственный праздник представляет собой модернизированную форму праздничной культуры и сохраняет основные функции праздника как такового, проанализированные исследователями на материале традиционной и ритуально-обрядовой культуры. В исследованиях праздничной культуры описано множество функций праздника и его характеристик, мы остановимся на тех, которые кажутся наиболее значимыми при изучении государственного праздника как механизма формирования и укрепления государственной идентичности. Рассмотрение этих функций необходимо для более полного понимания роли системы государственных праздников в истории России.

Важнейшей функцией праздника является конструирование времени.

Праздники разрывают будничный поток времени, делят его на отрезки, время праздника как будто включает в себя прошлое, настоящее и будущее. Эта функция праздника прослеживается и в этимологии русского слова. Как показывает В.М. Живов, слова с корнем праз(д)ьн- можно разделить на три группы: «одни обозначают порочное безделие (праздь, праздьние, праздьность, праздьнь, празнь), другие – занятость делом, обычно благим (упражнение, упражнятися, упраздьноватися), наконец, третьи приобретают дополнительное (по отношению ко времени, не занятому делом) значение торжества, ликования и т.д. (праздьникъ, праздьничьныи, праздьньство, празьникъ, празьнованик)»46.

Таким образом, в слове «праздник» соединяется, с одной стороны, свобода от будничных дел, то есть свобода от времени (в празднике нет будничного времени, оно останавливается), а с другой стороны, «праздник» – время для Живов В.М. Время и его собственник в России раннего Нового времени (XVII-XVIII века) // Очерки исторической семантики русского языка раннего Нового времени. М.: Языки славянских культур, 2009. С.73.

упражнений, работы духовной, работы над сакральным ядром праздника.

Праздник может выступать также как некий прорыв во времени, «праздник осуществляет связь с началом времен, с мифологическим временем, в котором жили и творили великие первопредки, будь то блаженное время прародителей австралийских аборигенов, по-разному называемое у разных племен и обычно переводимое как Время сновидений, или “священное национальное прошлое” современных политических праздников»47. Л. Абрамян особенно подчеркивает значимость национального прошлого, оно занимает место сакрального ядра, которое необходимо празднику и в традиционной, и в современной культуре.

Именно в момент «пустоты» праздника происходит этот прорыв во времени, когда на основе прошлого, наделенного символическим значением, настоящее и будущее получают право на существование.

Современные праздники призваны решать множество задач – идеологических, политических, социальных. Надо понимать, что, как и другие специальные события, создание государственных праздников «как коммуникационной технологии может быть направлено на совершенно разные цели. Специальные события могут иметь как положительные, так и отрицательные “заряды”;

могут “запускать” в общественное и индивидуальное сознание как конструктивные, так и деструктивные идеи;

способны консолидировать как созидательные, так и разрушительные силы»48. В связи с этим возрастает доля ответственности, возложенной на создателей и организаторов праздников. Несмотря на то, что прагматические цели создания государственных праздников очевидны, они могут быть достигнуты только при условии, что праздник для сообщества станет таким «прорывом» во времени, а праздничный календарь будет являться символической конструкцией, вокруг которой выстраивается повседневность.

Государственный праздник, как и праздник как таковой, представляет Абрамян Л. Время праздника // Отечественные записки. 2003. №1. С.153-160.

Каверина Е.А. Создание событий в современном социокультурном пространстве: автореф.

дисс. д-ра культурологии: 24.00.01 / Каверина Елена Анатольевна. СПб, 2012. С. 10.

собой особый феномен конституирования сообщества, интеграции коллектива и демонстрации социальной сплоченности. Для государственного праздника важнейшей является функция легитимирования нации (сообщества граждан) как источника власти. С точки зрения концепции нации как воображаемого сообщества можно предположить за государственным праздником функции публичной демонстрации коллективного воображаемого или концентрированной фиксации (публичного исполнения) целого комплекса образов и сюжетов, составляющих воображаемое сообщество.

Государственный праздник, как и праздник вообще, подразумевает наличие ритуально-обрядового комплекса. Но если в традиционной культуре ритуально обрядовые формы жизни многообразны и пронизывают все сферы деятельности человека, то в модернизированном обществе именно праздник (и особенно государственный праздник) становится вместилищем ритуалов и обрядов, которые в других сферах минимизируются. Представляется, что релевантной для рассмотрения государственных праздников является идея «изобретения традиции» как новых механизмов создания ритуально-обрядовых культурных форм и нового этапа ритуальной культуры в эпоху национальных государств.

Рецепция исторического наследия является важной частью содержания государственного праздника на протяжении всей его истории, апелляции к историческим событиям – основа многих современных торжеств. Классическая модель праздника в традиционной культуре предполагает отсылку к прецедентному событию, помещаемому в мифологическое время. В государственном празднике роль прецедента выполняет историческое событие, которое становится символом и компонентом государственного мифа. В этом смысле историческое событие функционирует не как научный факт, а как компонент исторического воображения, коллективной памяти, как результат особой работы с прошлым. Следовательно, анализ рецепции истории в форме государственного праздника требует обращения к научной традиции изучения коллективной памяти. Одной из форм коллективной памяти является память культурная.

К исследованиям культурной памяти, получившим сегодня собственное название – memory studies – относят проблематику интерпретации исторического прошлого, актуализации определенных исторических событий и забвения других, принятия/отторжения травмирующих исторических событий.

Культурная память является институциализированной формой памяти, она учреждена и специфически оформлена (в форме музеев, архивов, библиотек, научных учреждений, а также государственных праздников), содержит в себе предысторию общества или его мифическое прошлое, а ее носителями (создателями) являются специалисты49. Культурная память является основой политической идентичности, в том числе и национальной, она представляет собой исторический слой представлений, позволяющих вообразить «большое сообщество», государственную идентичность. С помощью «сотворить»

«культурных механизмов», описанных выше, память наполняется новыми значениями и смыслами.

Осознание места памяти в современной культуре проходило параллельно исследованиям идентичности, а также введением в научный оборот термина «наследие» и изучением национализма50. Таким образом, в 1980-е годы историки предлагают нам новый взгляд на соотношение истории и памяти и значение прошлого в построении настоящего.

Повышенное внимание научного сообщества, обращенное к памяти, объясняется учеными несколькими причинами: во-первых, идет процесс размывания традиционных средств идентичности, которые прежде были четко закреплены посредством идеологии, во-вторых, все большее понимание значения субъективности в научном познании. Кроме того, «подъем памяти происходит в условиях кризиса объективности и веры в будущее. … Из обломков всемирной истории и универсальных категорий пытаются строить свою Ассман Я. Культурная память: Письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности. М.: Языки славянской культуры, 2004. 363 с.

Взаимодействие и взаимовлияние этих исследовательских направлений рассмотрено:

Копосов Н.Е. Память строго режима: История и политика в России. М.: Новое литературное обозрение, 2011. 320 с.

“идентичность” старые и новые человеческие коллективы. Неудивительно, что растет притягательность более фрагментарных, субъективных и эмоциональных форм присвоения прошлого, которые обычно называют исторической памятью»51. Сегодня память понимается как механизм, функционирующий по своим собственным законам и включающий индивидов, их воззрения и деятельность как живую субстанцию.

Ученые исходят из представлений, что знание о прошлом динамично, оно постоянно дополняется новыми смыслами и значениями, кроме того, процессы воспоминания тесно связаны с процессами забвения. Таким образом, «историческое сознание в собственном смысле слова – это такая форма общественного сознания, в котором совмещены все три модуса исторического времени – прошлое, настоящее и будущее. Только их сопряжение (что возможно лишь на почве настоящего) в состоянии перевести статику воспоминания и созерцания в динамическую форму предвидения и целеполагания.

Действительно, общественный индивид в состоянии жить, смотря вперед, только в том случае, если его мысль оглядывается назад»52.

Память не является новым объектом исследований, на протяжении уже двух с половиной тысяч лет память является объектом постоянного изучения самых разных наук. Одним из первых о свойствах человеческой памяти, о способности человека запоминать одни вещи, а другие забывать, рассуждал еще Платон. Однако и его работы, и работы Аристотеля, как и других римских философов и ораторов, были посвящены, прежде всего, «искусству памяти», т.е. памяти механической, которая подвергается тренировке и усовершенствованию. Однако человека волнует не только то, как улучшить качество и количество запоминаемого, но и структура памяти, ее функции и значение в жизни индивидуумов и общества. Многие науки – биология, Копосов Н.Е. Память строгого режима: История и политика в России. С. 51.

Барг М.А. Историческое сознание как проблема историографии // Сб. ст.: Цепь времен:

проблемы исторического сознания;

Отв. Ред. Л.П. Репина, М.: ИВИ РАН, 2005. С. 13.

медицина, философия, история, археология – исследовали эту проблему с самого начала своего существования. Значительное количество исследований памяти было проведено биологами, нейрофизиологами, психологами в рамках естественнонаучного подхода.

В XX веке память становится одним из самых актуальных объектов изучения, ведь именно тогда память выступает объектом рассмотрения гуманитарных дисциплин – в частности, исторических, философских и культурологических;

особое место в изучении памяти начинают занимать социология и социальная психология. Сегодня память является междисциплинарным объектом изучения, существуют исследования, в том числе и о том, как взаимосвязаны достижения естественных наук в вопросе функционирования человеческого мозга с концепциями памяти, предложенными гуманитарными науками53. Так, К. Кляйн предлагает рассматривать память, с одной стороны, как метаисторическую категорию, суммирующую изучение прошлого в единстве традиционных и новых методов истории, с другой стороны, теория памяти может иметь междисциплинарый статус на стыке литературы, истории и антропологии54. Однако исследования памяти имеют довольно долгую историю, нельзя говорить о том, что память не являлась объектом исследования до 70-х годов XX века, теоретические поиски, ставшие базой для такого активного изучения памяти сегодня, восходят к XIX веку.

Еще в середине XIX века И.Г. Дройзеном в курсе лекций был поднят вопрос о том, какое место в жизни общества занимают воспоминания о прошедших событиях. Историк определил будущее и прошлое как формы настоящего» и подчеркивал, что история является «вспоминающего ограниченным знанием о прошлом, а не объективной наукой. Кроме того, он первым обратил внимание на то, что прошлое существует в настоящем и Свирепо О.А. Проблема культурной памяти в свете естественнонаучных представлений // Век памяти, память века: опыт обращения с прошлым в XX столетии: сб. ст. под ред И.В. Нарского.

Челябинск: Каменный пояс, 2004. С. 50-66.

См. подробнее: Klein K.L. Emergence of Memory in Historical Discourse// Representations, No.

69, Special Issue: Grounds of Remembering. 2000.

обуславливает будущее. Эти идеи, впервые высказанные в 1857 году, стали темой для споров многих ученых. Уже в конце XIX века остро встал вопрос о субъективности истории, о правильности использования естественнонаучных методов при изучении исторических событий, а также о независимости историка от социальной и культурной среды, в которой он живет. Все эти проблемы повлекли за собой исследования памяти как отдельного индивида, так и общества в целом, а также изучение способов существования прошлого в настоящем и будущем.

В 20-е годы XX века природу и функции воспоминаний изучали Аби Варбург и Морис Хальбвакс55. А. Варбург, всю жизнь занимавшийся историей европейского искусства, посвятил свой последний исследовательский проект «Mnemosyne» тому, как «социальная память» отражается в изобразительном искусстве от классики до XX века. Надо отметить, что для немецкого историка искусства было особенно важно то, что память, визуализированная в произведениях, не является индивидуальной, а обусловлена социально и является надындивидуальным знанием о прошлом.

М. Хальбвакс вводит новый термин «коллективная память» в своих работах «Социальные рамки памяти», «Легендарная евангельская топография в Святой земле», а также в книге «Коллективная память»56. Ученый-социолог, переосмысливая идеи Анри Бергсона и Эмиля Дюркгейма, разрабатывает собственную концепцию памяти, особое место в которой занимает идея о том, что память каждого отдельного индивидуума социально обусловлена независимо от того, осознает он это или нет. «Коллективная память же – это группа, рассматриваемая изнутри, причем за период, не превосходящий средний срок человеческой жизни, а очень часто за гораздо более короткое время. Она представляет группе ее собственный образ, который, конечно, развертывается во Арнаутова Ю.А. Культура воспоминания и история памяти // История и память: Историческая культура Европы до начала Нового времени /Под ред. Л.П. Репиной. М.: Кругъ, 2006. С.47-55.

См. подробнее: Хальбвакс М. Социальные рамки памяти. М.: Новое издательство, 2007. с.;

Хальбвакс М. Коллективная и историческая память// Неприкосновенный запас. 2005, №2 3(40-41).

времени, поскольку речь идет о ее прошлом, но таким образом, что она всегда узнает себя в сменяющих друг друга картинах. Коллективная память – это картина сходств, и она естественно воображает себе, что группа остается, и остается одинаковой, потому что она устремляет свой взгляд на группу»57.

Коллективная память непрерывна, в ней содержится только то, что актуально для группы, которая ее поддерживает. Коллективная память неразрывно связана с индивидуальной;

более того, воспоминания каждого отдельного индивида вписаны в «рамки» коллективной памяти, состоящей из базовых, опорных, общих для общества представлений и воспоминаний.

Таким образом, коллективная память является основой для понимания и актуализации индивидуальных воспоминаний. Кроме того, именно коллективная память дает индивидууму правильное представление о пространстве и времени, в котором он живет.

Несмотря на то, что работы М. Хальбвакса были написаны в 1930–1940-е гг., вопросы социальной обусловленности памяти, ее общественных функций, а также способы существования прошлого в настоящем остаются актуальными до сих пор. В 60–70-е гг. XX века разработками этих проблем занимались:

Э. Хобсбаум (ставил вопрос о том, как и каким образом прошлое трансформируется и влияет на настоящее и будущее), М. Фуко (разрабатывал понятия «архив» и «исторической априори» в работе «Археология знания»)58, П. Бергер и Т. Лукман (утверждали, что личность активна в формировании субъективной реальности, спорили с Хальбваксом о роли социума в формировании памяти) 59, Ю. Хабермас (в его работах отведено определенное место памяти о прошлом, особенно, когда речь идет о содержании «жизненного мира»)60.

Хальбвакс М. Коллективная и историческая память // Неприкосновенный запас. 2005. №2 3(40-41).

См.: Фуко М. Археология знания. СПб: Гуманит. акад., 2004. 412 с.

См.: Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М.: "Медиум", 1995. 323 с.

См.: Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне. М.: Издательство «Весь Мир», 2003.

Теория Хальбвакса получила развитие в конце XX века в работах немецкого египтолога Яна Ассмана. В труде «Культурная память. Письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности» историк разделяет два понятия и – «коммуникативную»

Выходные данные сборника:

ТРАНСФОРМАЦИЯ ПРАЗДНИЧНОЙ КУЛЬТУРЫ В УСЛОВИЯХ СОВРЕМЕННОГО РОССИЙСКОГО МЕГАПОЛИСА

Козлова Анна Дмитриевна

аспирант кафедры истории, философии и культурологии Московского государственного гуманитарного университета им. М.А. Шолохова, РФ, г. Ковров

THE TRANSFORMATION OF THE FESTIVE CULTURE IN A MODERN RUSSIAN MEGAPOLIS.

Kozlova Anna

postgraduate student of the Department of history, philosophy and cultural science of the Moscow Sate humanitarian University IMMA, Russia, Kovrov

АННОТАЦИЯ

Данная статья посвящена трансформации понятия «праздник» в современной культуре мегаполиса. Обозначены изначальные функции и структура праздника. Дана характеристика понятию «Event» как альтернативе празднику в ХХI веке. Произведен анализ замены вовлечения участника праздника на зрелищность. Дана характеристика снижения роли традиций в современном празднике. Большое внимание уделено рассмотрению праздника как платформы и почвы для развития современной художественной культуры. Сделаны выводы и намечены общие тенденции развития праздничной культуры современного мегаполиса.

ABSTRACT

This article is dedicated to describe the transformation of term «celebration» in culture of modern city. The functions and the structure of celebration were marked. The term «Event» is described as an alternative celebration in XXI century. The analysis of replacement of the involvement by means of entertainment has been done. Decrease of the necessity of traditions in modern celebration is described. A great part of research is connected to show the celebration as a base for development of modern culture.

Ключевые слова: современный праздник; Event; праздничная культура; Experience.

Keywords: modern holiday; Event; festive culture; Experience.

Динамичность развития современного общества не оставляет сомнений. Если ранее изменения в мировоззрении и повседневной культуре протекали в рамках десятилетий, сейчас, в XXI веке, не проходит и двух-трех лет, как волна обновлений «приносит» что-то кардинально новое в духовную культуру нашей страны .

Рассматривая множество пластов духовной культуры, мы можем заметить эти новшества повсеместно. Однако одну из наиболее ярких и наглядных картин, позволяющих распознать «новорожденные» элементы, даёт праздничная культура. Причем показательна праздничная культура именно мегаполиса, «диктующая» вектор развития для прочих городов.

Праздник как неотъемлемый элемент культурной среды со времен своего идеологического и функционального формирования претерпел значительные изменения.

Сейчас праздником мы называем культурные активности, кардинально отличающиеся по своим функциям, методам и содержанию от ритуального действа и народного гуляния, породивших данное понятие. Однако, акцентируем внимание на том, что именно в XXI веке праздничная культура приобретает совершенно новые грани, являющиеся «ответом» на «вызов» массовой культуры в виде запроса на новые его формы.

Для понимания масштаба и характера изменений обратимся к истории, и этимологии слова «праздник».

Данное слово заимствовано из старославянского и является производным от слова «праздный», что буквально означает - «день, не занятый делами, свободный от работы» .

М. Фасмер дает аналогичную характеристику слову «праздник», связывая его с церковнославянскими истоками в виду наличия «ра» .

Данные определения направляют нас на мысль о том, что: во-первых, праздник сознательно отделяется людьми от повседневной жизни, во-вторых, имея церковные корни, слово праздник не может быть не связано с культом, ритуалами и некой энергетической функцией.

Не углубляясь подробно в древние функции праздника, и ставя целью данной статьи характеристику современного этапа развития понятия, сделаем краткий экскурс в его историю для возникновения почвы для сравнений.

Одной из распространенных теорий появления праздника можно считать версию о том, что еще в палеолите, наряду с зарождающимся искусством, праздник выполнял «энергетически восстанавливающую» функцию. Целью праздника, по сути, являлось приведение всех его участников в определённое психофизическое состояние, которое отличается об обычного, и которое способствует либо «притягиванию» событий, либо благополучному переживанию текущей ситуации, в том числе связанной с астрологическими, природными циклами.

Стоит сказать о том, что праздник - это момент определенного отношения ко времени. Это период, в который времени как бы нет. Период празднования «выпадает» из повседневного календаря и дает «передышку» от потока будничных событий. Об этом «говорят» в том числе и иностранные версии слова праздник. Так «holyday» в английском - дословно «святой день», в сербском языке swieto происходит от svet - «святой», «сакральный». Праздник - это день, принадлежащий не земному, а Божественному, сакральному, у которого нет ни времени, ни пространства.

Издревле в числе многочисленных делений праздника на категории выделяются две основные: личные и общественные праздники. В календаре древнего Рима это: feferiae denicales - праздник семейный и feferiae conceptivae - назначенный общественный праздник. Было также понятие общественного регулярного праздника. Праздник личный, семейный претерпел мало изменений и выполняет все те же функции: отмечание события, значимого для узкого круга лиц. Формат данного празднования, традиции и особенности всегда индивидуальны и «подчиняются» народным традициям в общих своих проявлениях.

Общественный же праздник, а именно праздник, «назначенный» обществу сверху государством или «уменьшенной» его версией, работодателем, претерпел трансформацию.

Ранее общественный праздник, будь то ритуальное действие, или отмечание значимого для социума события, своей целью ставил, как в прочем и сейчас, закрепление неких парадигм в сознании людей. Однако это закрепление происходило при вовлечении практически всех участников праздника.

Коллективность - одна из основ праздника: «Праздновать - значит свободно общаться и коллективно переживать идеальные устремления, которые на время как бы стали реальностью. Иначе говоря, жизнедеятельность в ситуации праздника дает людям удовлетворение в той его избыточной форме, которая в будничных условиях подавляется или игнорируется» .

Не менее важна и вовлеченность. Через игру, свойственную празднику, человек использует свое свободное время не на физическое и умственное расслабление, а на активизацию своих духовных структур в процессе игры и наслаждения. Причем наслаждение происходит от единства в ритме с другими участниками праздника. Согласно Аристотелю: «Все живые существа не могут сохранять спокойствие, им хочется двигаться и шуметь, скакать и прыгать, испытывая при этом удовольствие». Так трактует слова Аристотеля А. Мазаев .

И отсюда следует, что активное участие, «переживание» праздника лично, определенная роль в нем и различная степень участия - неотъемлемая часть празднования. Однако именно в XXI веке праздник приобретает зрелищность и меняет вектор вовлечения участника в данный процесс. Это связано и с трансформировавшейся целью праздника. Теперь организатор праздника, транслятор его ценностей - не только государство, которое ранее было «работодателем» и «кормильцем» общества, но и собственно независимые отдельные работодатели и другие «продавцы» ценностей. С увеличением инициаторов праздника увеличилась конкуренция за внимание его участников, а значит, усложнились структура и содержание праздника. Главной задачей праздника становится - удивить его участника, превзойти других организаторов и других «продавцов». Данное стремление зародило растущую с каждым годом зрелищность праздника. Теперь участник - больше почетный гость, которому выпала честь быть удивленным, воодушевленным и поощренным за приверженность именно этому организатору праздника, будь то работодатель или фирма, оказывающая участнику услуги в повседневной будничной жизни. Само понятие «праздного» времяпрепровождения также трансформируется как лексически, так и содержательно.

Сейчас понятие «праздник» прочно ассоциируется со словом Event - событие. Событием называют любое празднование по любому поводу. Причем Event часто не противопоставляется будням, в отличие от праздника, а зачастую своей целью ставит «опразднование» рабочего времени, «украшательство» текущих рабочих, деловых и социальных событий с помощью всех атрибутов Event. Атрибуты эти многообразны: декорирование, артисты, медиа решения и прочее. Идя на Мероприятие, а именно так еще называют праздник в наши дни, его потенциальный участник в большинстве случаев четко осознает, что основная цель его пребывания на нем - получение новой интересной информации, новых эмоций от увиденного или услышанного. Накопление, а не выплескивание эмоций, созерцание, а не действие - принципиальные отличия процесса участия в празднике в XXI веке от древних традиций. Сами Event-организаторы, например, признанные «гуру» Мероприятий в нашей стране, А. Шумович и А. Берлов в своем пособии для Event-менеджеров четко дают оценку стремлениям современного участника праздника, обозначая ее как тягу к Experience, то есть опыту, впечатлениям. Именно Experience - ключевая ценность успешного праздника-события. Участник должен через созерцание и вовлечение ощутить новые эмоции, пройти новый для него опыт. Но этот опыт кардинально отличается от традиционного вовлечения в празднике: в первом случае участнику организаторы «дают попробовать» ранее не знакомое, удивляя его и склоняя «на свою сторону», в то время как в традиционном празднике радость и удовлетворение наступает не от новизны, а от приобщения к коллективному, от единого энергетического ритма праздника.

Само же Мероприятие для А. Шумовича и А. Берлова «прямое вовлечение целевой аудитории в ряд действий, объединенных идеей и режиссерской задумкой, с целью достижения контролируемого эффекта со стороны аудитории» . Event выступает важным инструментом внедрения изменений. «Именно то, как изменились люди после вашего мероприятия, можно считать ключевым критерием успеха» пишут авторы .

Стоит пояснить, что не духовный рост и развитие заботит авторов, а лишь изменения, направленные на отношение к организаторам праздника. Безусловно, данная функция социальной регуляции была у праздника и ранее, однако народные гуляния, устроенные государством или правящей элитой были направлены либо на «успокоение» народа, либо на поддержание общего настроя и отсутствие волнений. Сейчас же появляется другая цель - продажа, продажа имиджа компании и в следствии - ее идеологии и предоставляемых услуг. Под «компанией» следует понимать любую организацию, включая вышеупомянутое государство, инициировавшее праздник.

Однако в XXI веке, как было сказано выше, основную массу мероприятий организуют работодатели для своих сотрудников. Данные «мини-государства» функционируют и управляют своими «гражданами» по законам, устоявшимся и в реальном государстве. Мало отличается и функция праздника корпоративного от государственного. Однако кроме упомянутых новшеств появляется также важный момент - отхождение от традиций. Если ранее - праздник предполагал ритуальность, сакральность, преемственность, то теперь, в виду того, что возросла зрелищность, появилась необходимость частого её «обновления». Никому не интересно каждый год отмечать день Компании по сценарию прошлого года. Компании стремятся показать новых артистов, новых ведущих, новые места, с новыми неожиданными элементами сценария провести программу. Кроме того, количество праздничных поводов увеличивается с каждым годом. «Разрушение связи праздничного действия с сакральной сферой дарует «творцам» праздников абсолютную свободу в выборе истока, сюжета и событийного ряда праздника» .

Данная потребность праздника влечет за собой спрос на динамичность художественной культуры. Мероприятие в современном мегаполисе - платформа для её развития и трансформации.

Безусловно, артисты на праздниках - явление не новое, о роли праздника в художественной культуре пишет и А. Мазаев: «На заре человечества праздники выступали в качестве одного из факторов зарождения и развития художественной культуры и ориентированного на нее эстетического сознания. Позднее они постоянно вбирают в себя опыт искусства, по-своему используют его средства» .

Однако именно сейчас мероприятия зачастую является основным доходом для многих артистов, а значит, развитие различных видов зрелищных искусств напрямую связанно с площадкой, на которой они реализуются, с мероприятием. Зритель из зала, где каждый купил билет на представление, переместился за банкетный стол или в тот же зрительный зал, но уже в качестве приглашенного участника, которому самим приглашением «обещают», что будет интересно. От того же, насколько отзывчиво примет артиста публика, зависит, позовет ли организатор его еще раз. В общих своих чертах процесс мало отличается от практики до XXI века, однако теперь организаторы приглашают артиста для представления уже новым участникам праздника, так как удивлять одну публику одним и тем же невозможно. И если ранее носители художественной культуры, артисты, имели поклонников, за счет которых и обеспечивали себе сценическое «долголетие», то сейчас - наличие поклонников и узнаваемость лишь бонус, повышающий стоимость артиста на мероприятии. В общем же, большинство артистов, отработав определенное количество раз программу, вынуждены искать новые формы представлений аналогично тому, как это было ранее, однако сейчас процесс «устаревания» программы и ее актуальности происходит намного динамичнее.

Такая динамика и неограниченность в технике и художественных средствах послужила почвой для возникновения и распространения многих новых видов сценического искусства. Так, рисование песком, которое в нашей стране популяризировал Артур Кирилов, в последние 5 лет является самым растиражированным и покупаемым шоу на мероприятиях, а последователей этого жанра с каждый мнем становится все больше. В то время, как при отсутствии спроса на это шоу среди Event-мира, развитие жанра могло и не произойти так стремительно, так как покупать билеты на концерты песочного шоу публика не готова, ввиду специфичности действия и его монотонности, в то время как, увидев шоу на 5-10 минут на корпоративном празднике, участник с радостью его посмотрит, а затем найдет видео артиста в Интернете и покажет его друзьям. То же можно сказать о таких новых тенденциях, как рисование светом, лазерные шоу, мультимедийные шоу. Все эти жанры без финансирования и спроса со стороны организатора праздника имели бы значительно меньшую почву для развития, не имея площадки для реализации и окупаемости. Безусловно, данная роль «катализатора» художественной культуры является положительной для современного праздника. Однако у данного факта - двойственная природа.

Обратной стороной медали является тот факт, что при постановке номеров, развитии репертуара (что касается в большинстве случаев музыкальных коллективов) артисты в первую очередь ориентированы на повышение своей стоимости при заказе их на мероприятие. А повышение стоимости происходит через максимальную узнаваемость и популярность, которые в свою очередь приходят при «попадании» артиста в актуальную волну настроения общества. Однако подобные «волны» в современном мире очень изменчивы, и часто популярные исполнители в прошлом году, в этом - уже забыты и не актуальны. Безусловно, остаются и будут существовать артисты, не теряющие актуальности на протяжении многих лет, но поток «быстроугасающих» шоу в XXI значительно увеличился.

В этом - одно из последствий бурного развития современных праздников в мегаполисе - давая платформу и финансирование для развития художественной культуры, праздник провоцирует тот факт, что творческая среда направляет свои силы на создание продукта, который можно «дороже продать», отодвигая на второй план истинную творческую деятельность, идущую от сердца. А данный факт отражается на искусстве в целом.

Поводя итог вышесказанному, можем сказать, что ключевыми тенденциями праздника в современном мегаполисе являются:

· Повышение зрелищности и падение уровня вовлеченности участника в процессе праздника;

· Динамика изменений структуры и содержания праздника, уменьшение роли традиций в праздничной культуре;

· Изменения отношения к свободному «праздному» времени, и борьба организаторов праздника за внимание его участника в рамках рабочего и активного социального времени;

· Стремительное развитие на базе праздника новых форм художественной культуры.

Перечисленные изменения - лишь малая часть от имеющихся трансформаций праздника в культуре мегаполиса. В целом же для подробной характеристики и анализа праздника как феномена в XXI веке необходимо обширное исследование. Интерес и актуальность данной темы растет с каждым днем. Популярным в обществе становится и посещение как можно большего количества Event в качестве участника и профессия организатора праздника, а значит, сейчас Мероприятие, находясь «на волне» значимости и популярности в обществе, наиболее открыто для изучения и анализа.

Список литературы:

1. Боброва Т.А., Шанский Н.М., Школьный этимологический словарь русского языка. Происхождение слов. М.: Дрофа, 2001. - 398 с.
2. Каверина Е.А. Праздник как эстетический и социальный феномен // Томский государственный университет. Научная бибилиотека. - 3 июня, 2009. [Электронный ресурс] - Режим доступа. - URL: http://www.lib.tsu.ru/mminfo/000063105/324/image/324-119.pdf (дата обращения 15.06.2914).
3. Купцова И.А. Социокультурные механизмы адаптации личности в условиях современной массовой культуры: диссертация на соискание ученой степени кандидата культурологии. Орел, 2002. - 176 с.
4. Мазаев А.И. Праздник как социально-художественное явление. М.: Наука, 1978. - 392 с.
5. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Том 3. Перевод с немецкого Трубачева О.Н., автор предисловия Ларин Б.А. М.: Прогресс, 1986. - 832 с.
6. Шумович А. Берлов А. Смешать, но не взбалтывать. М.: Альпина паблишер, 2013. - 250 с.

Современная праздничная культура в России и за рубежом серьезно отличается от того, что она представляла столетия назад. Сегодня мы становимся свидетелями сложных глобализационных процессов взаимопроникновения культур, коммерционализацией многих сфер общественной жизни, в том числе и праздничной культуры. Под глобализацией можно понимать распространение в локальных культурах единых культурных символов, практик и ценностей, обусловленное транснационализацией экономического взаимодействия и беспрецедентным уровнем развития технического прогресса.

Как следует из всего вышесказанного, важной составляющей любой культуры является праздник, современные формы которого наглядно отражают тенденции к размыванию национально-культурных границ и возникновению совершенно новых видов и моделей праздничных культур. Одним из процессов взаимодействия культур на современном этапе является заимствование национальными (локальными) культурами праздников, изначально им не присущих. Так, например, в России правительством было предложено отмечать День матери, а в некоторых регионах учрежден праздник День отца, что произошло явно как результат заимствования из западных культур.

Также важной тенденцией современного этапа становится повышение роли коммерческих структур в процессе трансформации праздничной культуры. Так, гораздо более эффективным оказывается внедрение новых праздников транснациональными коммерческими структурами посредством рекламных кампаний. Именно так в России стали отмечать День св. Валентина. Официально такого праздника в России нет, но незадолго до 14 февраля начинают появляться атрибуты, сопровождающие День всех влюбленных. Как видно, на сегодняшний день все более отчетливым становится интенсивное влияние культурных традиций западных стран (в особенности США) на формирование новой культуры праздника и развлечения в России. К тому же одним из процессов реакции на влияние западной культуры является процесс адаптации элементов чужой культуры, например, песенка Jingle Bells стала так час-то звучать в рекламных роликах в период рождественско-новогодних праздников, что, по-видимому, возникла необходимость передавать ее в русскоязычном варианте, с припевом «Бубенцы». (Подобно тому, как мы включили в свою культуру песенку «Happy Birthday to You» как на английском языке, так и в русском переводе).

Силе воздействия на трансформацию русской праздничной культуры способствует интенсивность деятельности СМИ и временной фактор: на раннее начало новогодней рекламной кампании в России повлияла традиция подготовки к рождеству на Западе, которая начинается сразу после Дня благодарения в конце ноября, что раньше не было характерно для русской культуры. Смешению понятий способствует время проведения праздничных событий: например, Рождественские концерты, которые транслируются по телевидению 25 декабря.

Тенденции к трансформации праздничной культуры сегодня можно проследить не только в России. Сами западные культуры (в том числе США) испытывают сегодня влияние глобализации. Примером воздействия национальных культур на американскую является отказ от употребления в поздравительных посланиях слова Christmas, т. к. примерно в это же время проходят еврейский праздник Ханукка, африканский праздник Kwanzaa, мусульманский религиозный праздник Курбан-байрам. Чтобы поздравление звучало политкорректно, его решили свести к фразе Season"s greetings.

Таким образом, все более очевидным становится то, что праздничная культура и традиции развлечения, несмотря на то, что они являются демонстрацией векового опыта народов и стран, традиций и обычаев, обрядов и ритуалов, представляют собой динамичные явления. Современный мир невозможно представить без переплетения и взаимного проникновения культур, поскольку современные коммерческие процессы, миграционные потоки, деятельности СМИ приобретают поистине глобальный характер. Праздничная культура многих народов, в том числе и российского, претерпевает серьезнейшие изменения, которые касаются не только восприятия и отношения отдельного человека к сфере праздника и развлечения, но и также - всей системы праздника как эстетического и социального явления, как неповторимого набора культурных элементов, отражающих долгий и сложный путь исторического развития человека и общества.

праздник россия европа культура